Би-ба-бо
Шрифт:
– Сережа…
– Продолжаем разговор, как сказал Карлсон. Потом ты вернулась. Мама твоя всех обзванивала, говорила, что тебе плохо, она не знает, что делать. Я пришел. Ты была такая… Неживая. Я хотел тебя в руки взять и держать, как щенка слепого, знаешь, держат, пока он плакать не перестанет. Этого скота, Вадима твоего, удавил бы своими руками, но не нашел. Затем наладилось все. Ты своими делами занялась. Я помогал, чем надо, вы залы новые открывали, подряды были хорошие, платила Дина Борисовна, не скупясь. Я вообще радовался, что ты меня попросила, думал, что… да черт с ним, короче.
А тут жена моя в Канаду наладилась. Знакомые у нее там, живут припеваючи, и ей тоже засвербело.
Короче, все эти дела меня достали – просто поперек горла. Помнишь, я твою однокомнатную для приятеля просил, жить ему негде? Ты еще денег с него не захотела взять, поскольку он мой друг?
– Помню. Я тогда подумала, что ты для себя снимаешь, чтобы с девицами встречаться. В привычной обстановке, – не удержалась Лариса от ехидства. – Чего ж я с тебя деньги брать стану. Да мне и не до этого было.
– Правильно решила. Я там и живу, между прочим. Бабы тоже иногда заходят, люблю я это дело, грешен. Когда все утряслось, жена начала мосты наводить, давай, говорит, обвенчаемся, в Эмираты слетаем на медовый месяц. Я говорю: лети сама, если б в Канаду – еще куда ни шло, а жару не переношу.
– И что – не вернулся?
– Никак нет! Тошно мне стало на нее смотреть. С такой хваткой косить под девочку – перебор. Дочери выросли. Пес Бэк – двенадцать лет было, поседел весь – и тот умер, а я ведь его слепым щенком брал. Вообще нечего делать стало дома. Девятнадцать лет прожили, между прочим.
– Какой ты старый.
– Ты меня варить, что ли, собираешься?
– Ой, варить, не говори при мне этого слова! Я с голоду умираю.
– Я уже давно умер, одна язва осталась.
– Поедем в ресторан, а? Давай мы с тобой это дело отметим, напьемся! Я знаю, что ты не любишь. В какой-нибудь простенький, Сереж? Готовить-то долго.
– Это тебе долго, растяпе. К тому же в ресторане напиться сможешь только ты, а я за рулем. На тебя пьяную глазеть – удовольствие небольшое. Тихо, тихо… Купим мяса по дороге, я за полчаса пожарю. От мяса, заметьте, не толстеют.
– Да я ни от чего не толстею, при такой жизни разве потолстеешь? Поедем скорее, пожалуйста!
Толкаясь и хихикая, как шестиклассники после второй смены, они вылетели из конторы. Не прогрев машину, тронулись с места, пулей обежали магазин, бросая в тележку все подряд, и через полчаса уже въезжали во двор. Лариса выскочила первой, оглядела двор, одиноко стоящие автомобили, поискала свои окна, потом, не дожидаясь помощи, достала из машины пакеты с продуктами. Она торопилась, она так хотела скорее попасть домой, а Сергей Петрович, как назло, возился
– Господи, Сережа, как хорошо никого не бояться! Хорошо, что все закончилось наконец.
Но Лариса ошибалась. Когда она выбралась из салона – а это заняло определенное время, потому что тащить тяжелые пакеты одной рукой было неудобно, – то обнаружила, что их машину с двух сторон подперли невесть откуда взявшиеся громадный черный внедорожник «Хаммер» (Сергей Петрович как-то говорил, что таких уродин в городе две или три) и неопределенного цвета грязноватая «девятка». Единственное, что успел сделать Сергей, – встать между Ларисой и тремя крепкими молодыми людьми в одинаковых кожаных куртках, которые выскочили из «девятки», оказавшейся с Ларисиной стороны. Из внедорожника неуклюже вылез простоватого вида дяденька в дорогом тонком костюме и подошел к Ларисе. Глаза за стеклами очков в позолоченной оправе, совершенно неуместной на простецкой физиономии владельца, смотрели изучающе и холодно.
– Здравствуйте, уважаемая Лариса Петровна! – Делано-радушные интонации хрипловатого голоса тоже контрастировали с выражением глаз.
«Он похож на постаревшего и растерявшего свое обаяние вредноватого поросенка Хрюшу из «Спокойной ночи, малыши!», – успела подумать Лариса.
– Я правильно назвал ваше имя-отчество? Вы не представляете, как долго я ждал этой встречи, как хотел познакомиться с вами. Не волнуйтесь, это не займет много времени, – обратился он к Сергею Петровичу, который сделал движение ему навстречу, но был мгновенно остановлен крепкими ребятами из «девятки». – К тому же, – голос стал неприятно-металлическим, – вас этот разговор совершенно не касается. Мы будем беседовать недолго, очень холодно сегодня. Вы ведь не согласитесь сесть в мою машину, правда? И к себе домой на чашку кофе вряд ли пригласите, поэтому я буду краток. Лариса Петровна, я с большим уважением отношусь к вашему делу и к вам лично, поскольку знаю, как непросто женщине в наше время заниматься серьезным бизнесом. Но есть одна проблема: те деньги, которые вы получили и использовали в качестве стартового капитала, вам не принадлежат. Они были украдены у меня вашим супругом, которого вы впоследствии так ловко – примите мои поздравления! – обвели вокруг пальца. Нет, не трудитесь возражать, так мы сэкономим время, а то ведь недолго и простудиться. Итак, три миллиона долларов, опрометчиво оставленных вам на хранение супругом, принадлежат мне, и надеюсь, что вы, как человек добросовестный и порядочный, мне их вернете. Тем более что я изучил ваши дела и знаю, что они идут неплохо. Впрочем, где вы возьмете деньги – меня не интересует, я уважаю коммерческую тайну.
– Можно вопрос? – произнесла Лариса, поражаясь своему хладнокровию.
– Разумеется! – едва не расшаркался Хрюша.
– Вы это узнали от Игоря Властимировича Беляева, я правильно понимаю?
– Да, вы быстро ориентируетесь в ситуации, мне говорили об этом вашем замечательном качестве. Терпеть не могу иметь дело с тугодумами.
– Сколько он запросил с вас за эту информацию, вы ведь давно разыскивали моего мужа и деньги?
– Милая Лариса Петровна, я уже сказал вам, что уважаю коммерческую тайну.
– Хорошо. Тогда еще вопрос – если у меня нет этих денег?
– Ну-ну-ну! Это вопрос доброй воли, уверен, вы ее проявите.
– В противном случае?
– Мне неприятно об этом говорить, – обиженно насупился Хрюша. – Но если вы настаиваете, давайте расставим точки над «i». Три миллиона долларов – хорошие деньги. Очень хорошие. Кроме того, они были у меня украдены. У меня! Если не вернете деньги, судьба вашего мужа будет незавидной.
– Мне безразлично, что с ним произойдет.