Би-боп
Шрифт:
Бля, хочу танцевать, кричит дочь Сесилии. При слове «бля» Жанна чуть отстраняется. Мама, идешь? кричит дочь. Ни за что, кричит ей Сесилия. Ну и ладно. В этом драйвном гомоне пигалица вскакивает, пританцовывая, уже танцуя, склоняется к Жанне, кричит ей: Вы умеете танцевать би-боп? Умела, кричит ей Жанна. Пошли, кричит ей пигалица. Хватает ее за руку, заставляет встать, тянет за собой, Жанна дает себя увлечь, та увлекает ее туда, где, может быть, получится потанцевать, да, здесь получится, люди расступаются, освобождая пространство, она берет Жанну за талию и, посеменив на месте, чтобы поймать
ВЕЧЕР В КЛУБЕ
Сожалею? Я?
Нет, сказал он.
Посвящается Сюзи одной
1
Для Симона Нардиса фортепиано было не то же самое, что скрипка для Энгра. Это было больше, чем скрипка для Энгра. Для него фортепиано было тем, чем для Энгра была живопись. Он бросил играть, как Энгр мог бросить писать. Было бы жаль, если бы это случилось с Энгром. Жаль, что это случилось с Симоном Нардисом.
После этого дезертирства он вернулся к прежней профессии. Предлогом служила необходимость себя прокормить. Обеспечить себе кров и уход. В смысле быть ухоженным. И, особенно, вести себя прилично. Джаз не очень-то располагает к тому, чтобы вести себя прилично. Симон Нардис был когда-то джазовым пианистом. Забытым, пропавшим из виду, вычеркнутым из джазового мира, мы находим его здесь, сейчас, накануне продленного уик-энда.
Завод, которым ему предстояло заняться, располагался на морском побережье. Никогда еще работа не приводила его в места наших детских каникул. Впервые его послали в местность одновременно промышленную и курортную. Присутствие моря имело значение. Оно сыграло свою роль в этом деле.
Работа Симона Нардиса. Я буду называть его Симоном. Для краткости. Так проще. Он был моим другом. Работа Симона заключалась в том, чтобы согревать, но не атмосферу клубов и сердца слушателей, а ангары, склады, цеха, лаборатории. Поддерживать при должной температуре — то есть в состоянии функционирования, консервации, жизни — рабочих, ценные материалы и даже животных.
Симон овладел этой профессией, когда был молоденьким пианистом-любителем и играл на жалких ярмарках и благотворительных праздниках. Он оставил ее, когда стал профессиональным музыкантом. Вновь вернулся к ней, когда перестал играть из-за проблем со здоровьем. Назовем это проблемами со здоровьем. Разумеется, все куда сложнее.
Поддерживать работу установки промышленного отопления и, особенно, ее настраивать, это тоже достаточно сложно. Никому не интересна техническая сторона дела. Но о ней все же следует что-то сказать. Именно из-за нее Симон и пропустил свой поезд в первый раз.
Возникли проблемы. Следовало их решить, на месте, очень быстро. Дело было накануне продленного уик-энда. И не терпело отлагательств. За четыре дня могли испортиться очень непрочные материалы, чувствительные к колебаниям температуры. Это стоило целого состояния.
Местный инженер не справлялся. Не находил причину сбоя. Он призвал на
Я приеду завтра на поезде в десять сорок, сказал он инженеру, встречайте меня, и не беспокойтесь, все наладим. Вы так думаете? спросил тот, он рисковал своим местом. Ну да, ответил Симон, наверняка какой-нибудь пустяк, надо только найти, давайте до завтра, постарайтесь отдохнуть, сказал он, зная, что тот, как человек ответственный, проведет на работе всю ночь.
На следующий день, после обеда, около шестнадцати часов, то есть приблизительно за час до того, как Симон должен был сесть на обратный поезд, так ничего и не наладилось. Причину локализовали, но установка не запускалась. Из-за термостата, который не реагировал вообще либо реагировал так себе или когда ему вздумается, передавая неправильные указания. Надо было понять почему.
Я пропущу поезд, думал Симон и, думая это, смотрел на собеседника, который смотрел на Симона и думал: Он бросит меня, ему надо на поезд. Во сколько следующий? спросил Симон. Не знаю, ответил инженер, сегодня вечером, полагаю, достаточно поздно. Ладно, сказал Симон, поеду на вечернем, разобраться же надо.
Инженер возликовал. Прекрасно, сказал он и, преисполненный благодарности, даже похлопал Симона по плечу. Радость сближает людей. Он извинился. Какое облегчение. Не знал уже, как ее выразить, свою признательность. Его дальнейшие поползновения Симон пресек. Мне нужно предупредить жену, сказал он, я могу позвонить?
Они сновали между проблемными камерами охлаждения и кабинетом инженера. Рабочий стол был завален чертежами. Инженер приподнял край огромной синей электрической схемы. Телефон здесь, произнес он и из деликатности удалился.
Он воспользовался этим, чтобы пойти в туалет. Сдерживался уже часа два. Не хотел отсутствовать. Показаться даже на миг незаинтересованным. Какая глупость. Ведь можно прекрасно продолжать размышлять перед писсуаром или зеркалом, это даже, говорят, способствует мыслительной деятельности, ну да ладно.
В это время Сюзанна была еще на работе. Сюзанна руководила. Я буду называть ее Сюзанной. Для краткости. Так проще. Она была моим другом. Жена моего друга Симона стала и моим другом. Так случается не всегда, но здесь так случилось. Бывает, что жена вашего друга видит в вас врага. Здесь так не случилось. Здесь врагом был джаз. Он чуть не погубил ее мужа.
Сюзанна руководила административно-бухгалтерской службой в филиале автомобилестроительной фирмы. Телефон зазвонил в ее кабинете. Ее там не было. Она была у начальника. Ей потребовалась его подпись. Она вышла из своего кабинета, оставив дверь открытой. Ее коллега услышал звонок. Подошел и снял трубку.
Мадам Нардис вышла, ответил он. На вопрос, надолго ли, ответил: Не знаю, затем внезапно вспомнил, что, проходя мимо, Сюзанна сказала ему: Я у начальника, но он, под грузом собственных дел, даже не поднял голову, лишь покачал ею, как бы говоря: Ладно, ладно.