Библейские мотивы в русской поэзии

Лермонтов Михаил Юрьевич

Его святой Ерусалим.

«Зелень тусклая олив…»

Зелень тусклая олив,

Успокоенность желания.

Безнадежно молчалив

Скорбный сон твой, Гефсимания.

В утомленьи и в бреду,

В час, как ночь безумно стынула,

Как молился Он в саду,

Чтобы

эта чаша минула!

Было тёмно, как в гробу.

Мать великая ответила

На смиренную мольбу

Только резким криком петела.

Ну так что ж! как хочет Бог,

В жизни нашей так и сбудется,

А мечтательный чертог

Только изредка почудится.

Всякий буйственный порыв

Гасит холодом вселенная.

Я иду в тени олив,

И душа моя – смиренная.

Нет в душе надежд и сил,

Умирают все желания.

Я спокоен, – я вкусил

Прелесть скорбной Гефсимании.

«Под сению Креста рыдающая Мать…»

Под сению Креста рыдающая Мать.

Как ночь пустынная, мрачна ее кручина.

Оставил Мать Свою, – осталось ей обнять

Лишь ноги бледные измученного Сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе

с ним:

– Когда ты Божий Сын, так как же ты

повешен?

Сойди, спаси и нас могуществом твоим,

Чтоб знали мы, что ты всесилен

и безгрешен. —

Любимый ученик сомнением объят,

И нет здесь никого, в печали или злобе,

Кто верил бы, что Бог бессильными распят

И встанет в третий день в своем

холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,

Под гнетом тяжких дум и мук изнемогая,

Бессильным естеством медлительно

страдая,

Воззвал: – Зачем меня оставил Ты,

Отец! —

В Христа уверовал и Бога исповедал

Лишь из разбойников повешенных один.

Насилья грубого и вечной

мести сын,

Он сыну Божьему греховный дух свой

предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,

И вновь обречено на казнь бывало Слово,

И неожиданно пред Ним горела снова

Одних отверженцев кровавая любовь.

Из притчей Соломоновых

Глава 2, стих

Мудрость копили отцы,

В краткие притчи чеканя, —

И овладели глупцы

Притчею, мудрых тираня.

Пьяный, бредущий кой-как

С плетью в руке, не опасней,

Чем лицемерный дурак,

Вооружившийся басней.

«В бедной хате в Назарете…»

В бедной хате в Назарете

Обитал ребенок-Бог.

Он однажды на рассвете,

Выйдя тихо на порог,

Забавлялся влажной глиной,

Он кускам ее давал

Жизнь и образ голубиный,

И на волю отпускал, —

И неслись они далеко,

И блаженство бытия

Возвещала от востока

Новозданная семья.

О, Божественная сила,

И ко мне сходила Ты,

И душе моей дарила

Окрыленные мечты, —

Утром дней благоуханных

Жизни трепетной моей, —

Вереницы новозданных

Назаретских голубей.

Ниспошли еще мне снова

В жизнь туманную мою

Из томления земного

Сотворенную семью.

Вячеслав Иванович Иванов

1866–1949

«Я посох мой доверил Богу…»

Я посох мой доверил Богу

И не гадаю ни о чем.

Пусть выбирает Сам дорогу,

Какой меня ведет в Свой дом.

А где тот дом – от всех сокрыто;

Далече ль он – утаено.

<