Библейские пророки и библейские пророчества
Шрифт:
Борьба между Яхве и Ваалом продолжалась, и не только в Израильском, но и в Иудейском царстве. Там в годы, когда в Израиле власть захватил Ииуй, тоже произошел дворцовый переворот. Иудейский царь Охозия приехал погостить в Самарию вместе со своими братьями как раз в то время, когда Ииуй расправился с «домом Ахава». Охозия тоже принадлежал к этому «дому», его мать Гофолия была дочерью Ахава. Этого было достаточно для того, чтобы Ииуй поубивал и Охозию и его братьев: «закололи их — сорок два человека, при колодезе Беф-Екеда, и не осталось из них ни одного» (4 Цар. 10:14). А мать Охозии царица Гофолия, «видя, что сын ее умер, встала и истребила все царское племя» и стала сама править. Так же как Иезавель израильская, Гофолия была ревностной поклонницей Ваала. Заговор против нее возглавил главный жрец иерусалимского храма Яхве Иодай. Ему удалось спрятать в храме одного из сыновей Охозии, годовалого Иоаса. А когда Иоасу стало
Затем в назначенный день «вывел он царского сына, и возложил на него царский венец и украшения, и воцарили его, и помазали его, и рукоплескали и восклицали: да живет царь! И услышала Гофолия голос бегущего народа, и пошла к народу в дом Яхве. И видит, и вот царь стоит на возвышении, по обычаю, и князья и трубы подле царя; и весь народ земли веселится… и закричала: заговор! заговор!» Но уже было поздно. По приказанию Иодая Гофолию увели в царский дом и умертвили. «И заключил Иодай завет между Яхве и между царем и народом, чтоб он был народом Яхве… И пошел весь народ земли в дом Ваала, и разрушили жертвенники его, и изображения его совершенно разбили». Естественно, что после этого правил при царе-ребенке тот же Иодай и жрецы Яхве взяли верх над жрецами Ваала. «И делал Иоас угодное в очах Яхве во все дни свои, доколе наставлял его священник Иодай; только высоты не были отменены; народ еще приносил жертвы и курения на высотах». Жрецы Яхве, несомненно, выгадали от этого переворота: теперь только в их храм должны были поступать те приношения, которые до этого доставались «дому Ваала».
Мотивы вражды между иудейским жречеством Яхве и жрецами других культов здесь выглядят достаточно ясно: это была вражда между конкурентами, борьба за доходы и за влияние на народные массы, на правителей. Сложнее дать оценку роли пророков.
Истории двух пророков Яхве — Илии и Елисея — в Библии уделено места, пожалуй, больше, чем целому десятку царей. Однако с первого взгляда видно, что рассказ об этих пророках, даже если опустить из него чудеса, содержит множество несообразностей и противоречий. Напомним лишь некоторые из них. Совершенно несообразно с исторической действительностью, что царь маленького Израильского царства мог запретить всем царям и народам принимать у себя Илию.
Невероятно, что царь Ахав стал покорно выполнять приказ пророка Илии, известного ему своими мятежными взглядами, созвать на гору Кармил «всего Израиля» и «четыреста пятьдесят пророков вааловых, и четыреста пророков дубравных» и затем допустил эту свирепую расправу со служителями Ваала, в котором и сам царь и его жена видели истинного бога. Зачем Иезавель, как это утверждает библейский автор, сочла нужным через особого посланца сообщить Илии, что она собирается «завтра к этому времени» убить его?
Есть явное противоречие между троекратным уверением Илии (один раз «перед народом» на горе Кармил и дважды в своих жалобах богу на горе Хорив), что он единственный остался из пророков Яхве, остальные все перебиты (3 Цар. 18:22; 19:10, 14), и тем, что несколько позже, когда Ахав решил узнать перед походом волю Яхве, то собралось «около четырехсот» пророков Яхве, причем только один из них, Михей, оказался в оппозиции царю. Виновницей истребления пророков Яхве автор называет Иезавель, но сам Илия, жалуясь богу, прямо обвиняет в этом народ израильский: «Возревновал я о Яхве боге… ибо сыны Израилевы оставили завет твой, разрушили твои жертвенники и пророков твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее» (3 Цар. 19:10). Однако мы уже знаем, что не было массового преследования и истребления пророков Яхве, что Ахав охотно совещался с ними, чтобы узнать мнение Яхве о походе, который он задумал против моавитян, и в этом совещании участвовало «около четырехсот пророков Яхве» (3 Цар. 22).
В одном месте повествования об Илии автор уверяет, что сам Яхве повелел пророку помазать Азаила царем над Сирией, Ииуя — царем Израиля, Елисея — пророком (3 Цар. 19:15–16). Но из других мест мы узнаем, что, во-первых, двух повелений Яхве Илия так и не выполнил. Азаиля помазал на царство Елисей (ситуация совершенно неправдоподобная; зачем израильскому пророку мазать арамея — язычника — на царство в Сирии?), а Ииуя помазал на царство некий «сын пророческий» по поручению Елисея.
Немало противоречивого и непоследовательного также в рассказах о Елисее. Так, например, после того как в 5-й главе (4 Цар.) слуга Елисея Гиезий был поражен проказой «навек», в одной из следующих глав о том же Гиезии сообщается, что он как ни в чем не бывало беседует с израильским царем: «Царь тогда разговаривал с Гиезием, слугой человека божия…» После того как Елисей чудесным образом наводит слепоту на сирийское войско, в результате
Бросается в глаза также, что чудеса, приписываемые Елисею, дублируют чудеса, совершаемые Илией, так, как будто они описывались по определенному трафарету.
Среди ученых, исследователей Библии, давно уже сложились разные мнения по вопросу об историчности этих двух пророков. Одни считают, что ни тот ни другой в действительности никогда не существовали, что это легендарные и даже мифологические образы. «Анализ фантастических черт, параллельно присвоенных Илии и Елисею, — писал И. Г. Франк-Каменецкий, — приводит к заключению, что в основу легендарного прототипа героев легли мифологические представления, восходящие к божеству, которое, являясь олицетворением водной стихии, ставится, с другой стороны, в тесную связь с небесным огнем». Илия, по мнению этого автора, первоначально почитался как бог грозы, тождественный с самим Яхве, впоследствии как пророк и легендарный основатель культа святилища Яхве на горе Кармил, и еще позже как историческое лицо, современник Ахава и ревностный поборник культа единого бога [22] .
22
Франк-Каменецкий И. Г. Пророки-чудотворцы. Л., 1923, с. 72. Н. В. Румянцев в статье «Пророк Илия» пишет: «Илия — нсторизованное, превращенное в мнимоисторическую личность, ханаанское божество грозы, водной стихии и сельского хозяйства». — Критика иудейской религии. М., 1964, с. 253.
Другие исследователи склонны считать, что Илия и Елисей, или по крайней мере один из них, все же существовали как исторические личности, но то, что о них написано в Библии — это в значительной степени продукт фантазии их учеников и последователей из среды «сынов пророков Яхве», создававших и распространявших во славу своих учителей ореол неколебимых и яростных борцов за дело Яхве.
Эти рассказы сочинялись в разное время и разными людьми, которые, может быть, и не слышали друг о друге, чем и объясняются непоследовательность и противоречия в библейском повествовании.
Можно не сомневаться, что библейские авторы, написавшие книги Царств, использовали древний легендарный материал как источник для своего повествования. Но они бесспорно прибегали и к другому источнику: дошедшим до их времени древним летописям, мемуарам и другим материалам, содержавшим подлинные сведения об истории их народа. И авторы, жившие более чем тремя веками позже описываемых событий, не просто объединили эти разные источники, но и обработали их в духе официальной доктрины победившего к тому времени культа Яхве, доктрины, провозгласившей нетерпимость к чужим религиям догмой и «заповедью Яхве».
В библейском повествовании о древних царях Израиля и Иуды и о ранних пророках рука позднейшего ортодоксального автора и редактора ощущается постоянно, а в одном месте он, можно сказать, открыто обнаружил себя. Рассказав о «нечестивом», с его точки зрения, поведении Иеровоама, который не только установил золотых тельцов в Дане и Вефиле, построил капища на высотах и поставил там священников высот, но и сам приносил жертвы на жертвенниках в Вефиле, автор выводит на сцену некоего безымянного «человека божия», который, обратившись к этому жертвеннику, произносит: «Жертвенник, жертвенник! так говорит Яхве: вот, родится сын дому Давидову, имя ему Иосия, и принесет на тебе в жертву священников высот, совершающих на тебе курение, и человеческие кости сожжет на тебе». Здесь позднейший автор не только вложил в уста выдуманного им «божьего человека» «пророчество» о том, что действительно произошло четыре века спустя, при иудейском царе Иосии, но представил пророка даже знающим имя этого будущего царя (3 Цар. 13:2). И это, конечно, его, автора, рук дело — комментарии, вставленные во многих местах в текст повествования и восхваляющие тех царей, которые «творили угодное в очах Яхве», уничтожая храмы и служителей Ваала, или, наоборот, осуждающие царей, совершавших «неугодное в очах Яхве», вроде Ахава. О последнем этот автор и редактор, разорвав ткань рассказа, отозвался с особой ненавистью: «Не было еще такого, как Ахав, который предался бы тому, чтобы делать неугодное пред очами Яхве… он поступал весьма гнусно, последуя идолам, как делали аморреи, которых Яхве прогнал от лица сынов израилевых» (3 Цар. 21:25–26). Но, как уже было сказано, эти позднейшие авторы, к счастью, как правило, не исправляли источников, ограничиваясь лишь дополнениями некоторых фактов, которые традиция не давала, но которые, с их точки зрения, были необходимы, чтобы лучше преподнести религиозный урок, который можно извлечь из истории прошлого Израиля.