"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Впрочем, мысль о незнакомце лишь мгновение занимала Сергея: голова была полна планами на предстоящий день.
Незнакомец тоже, видимо, был занят своими мыслями. У штаба, на глазах часового, он — младший лейтенант, не отдав чести капитану, хотел пройти в калитку прежде него. Сергей Осокин не был формалистом, но юнец вел себя нахально.
— Товарищ младший лейтенант!
Младший лейтенант опомнился, отступил на шаг, потянул руку к фуражке, потом вдруг улыбнулся, сорвал фуражку с головы: над бронзовым лицом по белому незагоревшему лбу змеился
— Фесенко? Радист! — вскричал Сергей.
Они обнялись, отошли от калитки в сторону.
Перед капитаном Осокиным стоял его бывший стрелок-радист Петр Фесенко. Возмужал человек, стал офицером.
— Пилот или штурман? — спросил Сергей.
— По вашим стопам пошел, товарищ капитан!
Радостно возбужденный неожиданной встречей, сверкая в улыбке ровными зубами и до синевы ясными белками глаз, Петр рассказал, признался сразу же, что он всегда брал пример со своего первого командира — капитана Осокина. Сделать машину столь же послушной, как делал тот, летать самому, быть в ответе за технику и экипаж — добился он своего! После госпиталя — Петр потрогал шрам — учился, практиковался, получил назначение в часть.
— Моя работа впереди.
— У нас? Пойдем я тебя представлю начальству, — сказал Сергей и хотел было покровительственно обнять Петра за плечи, да почувствовал, что неудобно. Подрос молодец и в плечах раздался. И одет с иголочки. Капитан отметил ладно пригнанную шинель, новенькую фуражку и даже часы на руке с толстым, граненым, похожим на фонарь кабины, стеклом.
Осокин поймал себя на мысли, что он любуется Петей, как, скажем, старший брат, увидев после долгой разлуки прочно ставшего на ноги младшего братишку.
А что Петр Фесенко прочно стал на ноги, выяснилось в ближайшие, наполненные боевой страдой дни.
Младшего лейтенанта назначили в звено капитана Осокина.
Фесенко летал, бомбил отлично.
После одного вылета, когда пришлось «обрабатывать» ответственную и трудную — малую цель, Сергею невольно вспомнился последний вылет с Петром в качестве члена экипажа. Как тогда он, скоординировав стрельбу с маневром, ловко прошил гитлеровца пулеметной очередью, как стойко держался раненый!
Сегодня слаженность у звена была, словно у единого экипажа. Поражена точечная цель, заткнуты пасти, зениткам. Они над своей территорией, они возвращаются, чтобы взять новый запас бомб.
— Как живы? — спросил Осокин ведомых. Правый отозвался сразу — живем! Младший лейтенант Фесенко замешкался с ответом. Потом в шлемофоне раздался его тревожный голос:
— Один мотор не работает. Второй забарахлил тоже.
И через минуту:
— Отдаю приказание экипажу прыгать с парашютами.
«Что случилось? Попаданий в мотор у него же не было. Или были? Не доложил».
— Планируй. Планируй.
От самолета Фесенко оторвались две тяжелые капли.
«Нет командирской выдержки. Зачем заставил прыгать?» — обозлился Сергей. Он повел свою машину резко на снижение. Он хотел осмотреть землю, выбрать место для посадки.
— Планируй. Планируй! Сядешь.
Но самолет Фесенко свечою пошел вниз.
Катастрофа произошла километрах в сорока от аэродрома, на только что очищенной от врага территории. Осокин точно засек место падения самолета — он снижался чуть ли не до бреющего. Он видел членов экипажа Фесенко, они приземлились в овраге, там белели комки брошенных парашютов, и бежали по седому полю к черной гигантской воронке — открытой могиле их самолета и командира.
Капитан зафиксировал в памяти овраг, и лесок с одной стороны поля, и безлюдную деревеньку — с другой. От деревни не было даже проселочной дороги, грейдерная тянулась вдалеке за лесом, несколько машин на ней остановилось, люди, по-видимому, пытались определить, куда упал самолет.
Сергей точно заметил — куда. Он, редко глядящий на землю, — в воздухе свои дороги — сейчас разглядывал наземные ориентиры. Приказал штурману прокладывать наземный маршрут.
По этому маршруту через час капитан ехал обратно с замполитом и новым, назначенным вместо Могилевского, инженером полка.
Изрытая окопами, оплетенная колючей проволокой, заминированная расстилалась вокруг земля. Во многих пунктах аэродромную автомашину останавливали, регулировщики шутили:
— Чего ищет небо на земле?
На грейдерную дорогу у леса саперы машину не пустили, объяснив:
— Тут такая минная посадка, что взлетишь — не сядешь.
По обочинам и в кустах медленно и плавно, словно иллюзионисты, ходили солдаты со щупами.
Сергей шагнул, взял ближайшего сапера за борта шинели и голосом, почти заискивающим, сказал:
— Проведи, друг.
Солдат вытянул, прислонив к кусту щуп, руки по швам.
— Товарищ гвардии капитан, опасно, — сказал он. Потом, взглянув в наполненные тоскою глаза Сергея, подумал: «может, брат его гробанулся, ишь как он заскучал. А я «опасно». Тут уж о себе не думаешь». И добавил: — Пойдемте, товарищ гвардии капитан. — Сапер упорно называл летчика «гвардии капитан», хотя гвардейского значка у того не было. — Держитесь след в след.
Они прошли наискосок через кусты: солдат впереди, Сергей за ним. Потом Сергей отослал солдата, пошел дальше один, наконец, побежал туда, где маячили две фигуры. Это члены экипажа Фесенко стояли у останков командира.
Не хотелось верить, что нет Пети Фесенко, возмужавшего младшего братишки. Нет даже тела его — одну руку нашли. Руку, которую они сейчас, по обычаю, погребут, насыпят могильный холмик и напишут матери, что ее сын, павший смертью храбрых, похоронен там-то.
Сергей снял шапку, наклонился и отпрянул: на оторванной по локоть руке уцелели часы с толстым, граненым, как фонарь кабины, стеклом.