Библиотечный детектив
Шрифт:
Только никто на них не смотрел, пусто было в переулке.
Анна Эразмовна, судорожно порывшись в кошельке, нашла бумажку с заветными телефонами. Надежды встретить стражей порядка не было, хоть бы какой мужик нормальный попался. Они уже подходили к Софиевской. За углом, совсем рядом был дом, где жил Константин Константинович и где много лет назад, не сумев пережить смерти жены, застрелился великий математик.
«Боже, помоги, я ведь к тебе никогда с пустяками не лезла. Прошу тебя, помоги», -молилась Анна Эразмовна. «Шма, Исроэл! Адойной элогейну,
И помощь пришла. Слева, на углу возле булочной стоял Эдик и самозабвенно выковыривал мякушку из любимого одесситами батона «Обеденный». Она перескочила через дорогу и, тряся пальчиком, зашептала: «Тихо, Эдик, ша. Надо срочно позвонить по этим телефонам. Скажи, от Анны Эразмовны». «Я помню», -мотнул головой Эдик. «Умница. Скажи, пусть немедленно выезжают к Ставраки, иначе произойдет убийство. Ты понял?». «Ага», -донеслось вслед, она уже торопилась догнать сладкую парочку.
Что делать, когда Константин Константинович зайдет в свою коммуну, было загадкой. Все зависело от Андрея. Оставить его одного никак нельзя, значит, надо следовать за ним. В воображении возник длинный темный коридор, двери, двери, двери, за одной из которых ждет безжалостный убийца…
Но жизнь преподнесла ей еще один сюрприз. Старик на секунду остановился у дома, заглянул под свод высокой арки и еще медленнее поплелся через дорогу к переулку, ведущему на Комсомольский бульвар.
«Боже мой, куда это его несет?» – нервничала Анна Эразмовна.
Несло его к широкой каменной лестнице, которая сначала петляла по заросшим склонам, а потом, сужаясь, круто спускалась вниз к Пересыпи, порту, судоремонтному заводу.
Какое-то странное возбуждение охватило Анну Эразмовну: сердце учащенно билось, внутри все сжалось, во рту пересохло, волнами подкатывала тошнота.
Ноги сами осторожно ступали по скользким, торчащим вкривь и вкось антрацитовым квадратам лавы; взгляд ее был прикован к возглавлявшему шествие старику.
Дойдя до середины лестницы, он не стал спускаться дальше, а повернул налево, на пустырь.
Она прекрасно знала это место: когда Миша был маленький, он иногда тащил ее сюда, его манило то, что ее отпугивало, ~ пустынность и заброшенность.
Увлеченная преследованием, она чуть было не наткнулась на Андрея. Совсем рядом друг с другом они притаились за облупленным парапетом и напряженно наблюдали за происходящим.
Георгий сидел на трухлявом стволе акации. Увидев старика, он отбросил сигарету и поднялся навстречу.
Тот молча протянул ему торбу.
– Ну, вот и замечательно. Некоторое время я тебя, дедуля, не потревожу. А может, больше и не свидимся никогда. Засим, прощавайте. Пойду-ка я в люди.
– Жорик, ты мне обещал… – начал старик.
– Ладно, дед, не нуди, – бросил на ходу внучек и решительно направился к лестнице.
– Стой, сволочь, стой, не уйдешь! – ликующе закричал Андрей и бросился ему наперерез. В руке его блестел
Анна Эразмовна вдруг совершенно ясно увидела переплетную мастерскую: Тин Тиныч прижимает одной рукой линейку к бумаге, а другой делает неуловимое, стремительное движение…
– Не на-а-ада, Андре-е-ей, на на-а-ада! – стошно заголосила она, хватаясь за голову, но – поздно! поздно! – уже ничто на свете не могло его остановить.
Ангелом возмездия, юным и прекрасным, подлетел он к убийце и полоснул по горлу точно так же, как тот его маму, от уха до уха.
Ни капли, ни единой капли крови не показалось на крепкой загорелой шее.
– Ах, ты пащенок! – зашипел Георгий. Отбросив торбу, он правой рукой схватил Андрея за кисть, резко развернул к себе спиной, приставил к горлу нож, а левой зажал рот.
В реальном физическом времени все это продолжалось всего несколько секунд. Но они длились достаточно долго для того, чтобы оценить ситуацию, перепрыгнуть через глубокую канаву, схватить валяющуюся в пыли торбу и прижать к груди.
– Знал же я, знал, что нож у тебя, – цедил сквозь зубы Георгий, -сейчас отправишься вслед за своей мамочкой.
– Хватит чушь молоть, зачем вам мальчик? Вам книга нужна, а книга у меня, – голос Анны Эразмовны срывался, но ей казалось, что говорит она совершенно спокойно и убедительно. – Давайте так: вы отпускаете Андрея, я отдаю книгу, и бегите себе, куда хотите.
– Мадам, не имею чести вас знать, – с убийственной вежливостью солгал Георгий. – Ваше предложение совершенно неприемлемо. Посудите сами, зачем мне свидетели?
– Жорик, я вас умоляю…
– Молчи, сука старая! – заорал Жора. Мгновенно овладев собой, он ласково продолжил: – Счас мы мальчика зарежем. Нет, мальчик сам себя зарежет, ножичек-то у него в ручке. А был ли мальчик?
И он улыбнулся. Ничего общего с человеческой улыбкой не имел этот звериный оскал.
Время опять замедлило свой бег. Нож двинулся к левому уху Андрея, близнецы крепче обхватили друг друга, стальное лезвие отражало солнечные лучи, скрипел разрезаемый воздух.
Лицо ребенка было совершенно спокойно.
Внезапно нож натолкнулся на невидимую преграду, изо рта убийцы вырвалась струя ржавой жидкости (были отчетливо видны промежутки между каплями), пальцы разжались, руки повисли, и он начал валиться навзничь.
Истоптанная, загаженная, покрытая мусором и жухлой травой земля пустыря не принимала его. Налетевший вихрь подхватил тело, завертел, закрутил и где-то на задворках Вселенной швырнул в черную дыру забвения. И оно будет падать туда вечно.
– Вот они, вот они! – сквозь иные миры и времена зазвенел детский голосок. По лестнице летел Эдик, за ним Вася-Василек, а сзади еще люди, люди, люди…
Глава пятнадцатая, в которой Анна Эразмовна объясняет, что к чему