Библиотека душ
Шрифт:
Мы выбрали наугад тот, что вел вперед, и направились туда. Мы сделали всего десять шагов, когда услышали, как голос произнес:
— На вашем месте я бы не ходил этой дорогой. Это Переулок Каннибалов, и это не просто милое прозвище.
За нами стоял Шэрон, руки в боки, словно фитнес-тренер:
— Мое сердце, должно быть, размякло на старости лет, — произнес он, — или мои мозги.
— Это означает, что ты поможешь нам? — спросила Эмма.
Начал моросить дождь. Шэрон посмотрел наверх, подставив каплям свое спрятанное лицо:
— Я знаю здесь одного юриста. Сначала я хочу, чтобы вы подписали контракт, где будет указано все, что вы мне должны.
— Хорошо,
— Потом я должен позаботиться о том, чтобы починить мою лодку.
— А потом?
— Потом я помогу вам, да. Хотя я не могу обещать никаких результатов, и я сразу хочу заявить, что я думаю, что вы все — дураки.
Мы не могли толком выдавить из себя благодарность, учитывая все, что он заставил нас пережить.
— А теперь не отставайте и следуйте всем инструкциям, что я вам дам, до последней буквы. Вы убили сегодня двух стервятников, и они будут охотиться за вами, помяните мое слово.
Мы с готовностью согласились.
— Если вас поймают, вы меня не знаете. Никогда меня не видели.
Мы кивали головами как болванчики.
— И что бы вы не делали, никогда, никогда не трогайте даже капли амброзии, или, клянусь своими глазами, вы никогда не покинете это место.
— Я даже не знаю, что это, — ответил я и, судя по выражениям лиц Эммы и Эддисона, я понял, что они тоже пребывают в неведении.
— Узнаете, — пообещал Шэрон зловеще и, взмахнув плащом, развернулся и нырнул в лабиринт.
Глава Третья
Перед тем, как корову на современной скотобойне отправляют под нож, ее ведут через извилистый лабиринт. Углы и крутые повороты не позволяют животному видеть дальше, чем на пару метров вперед, так что оно не понимает до последних шагов, когда лабиринт внезапно сужается, и металлический ошейник плотно сжимается на его шее, куда путешествие привело его. Но пока мы все трое спешили за Шэроном в самое сердце Акра Дьявола, я был уверен, что знаю, что меня ждет, пусть и не знаю ни когда, ни как. С каждым шагом и каждым поворотом мы все глубже вплетались в этот узел, и я боялся, что нам его никогда не распутать.
Смрадный воздух не двигался, а единственной отдушиной была извилистая трещина неба высоко над нашими головами. Проход между неровными стенами иногда был таким узким, что нам приходилось продвигаться боком, а особо тесные места покрывал налет жирной черной грязи от одежд всех, кто проходил здесь раньше. Здесь не было ничего естественного, ничего зеленого, ничего живого, за исключением копошащихся паразитов и людских теней с налитыми кровью глазами, притаившихся в дверных проемах и под решетками на улицах, и которые, несомненно, бросились бы на нас, если бы не наш громадный, облаченный в черное, провожатый. Мы гнались за самой Смертью в глубины преисподней.
Мы все поворачивали и поворачивали. Каждый новый проход выглядел точно также как предыдущий. Нигде не было ни табличек, ни указателей. Шэрон шагал, или руководствуясь какой-то феноменальной памятью, или полностью наугад, пытаясь сбросить с хвоста канавных пиратов, которые могли преследовать нас.
— Ты точно знаешь, куда идти? — поинтересовалась Эмма.
— Конечно, знаю! — рявкнул Шэрон, вихрем залетая за угол, даже не оглянувшись. Затем он остановился, вернулся обратно, и нырнул в низкий дверной проем, располагавшийся наполовину ниже уровня улицы. Внутри был сырой погреб, всего пять футов высотой, освещаемый едва
Затем мы поднялись на несколько ступенек и, слава богу, вышли наружу, на окруженный стенами задний двор, который был общим сразу для нескольких домов. В какой-нибудь другой реальности здесь бы могла расти лужайка травы, или стоять небольшая беседка, но это был Акр Дьявола, и тут была свалка и свинарник. Груды гнилых отбросов поднимались прямо под окнами, а в центре криво торчал в грязи деревянный загон, в котором тощий мальчишка сторожил еще более тощую одинокую свинью. У стены из глинобитного кирпича сидела женщина, она читала газету и курила, пока стоявшая за ней маленькая девочка искала у нее вшей. Ни женщина, ни девочка не обратили на нас внимания, пока мы шагали мимо, мальчишка же угрожающе наклонил в нашу сторону зубцы вил. Когда стало ясно, что мы не покушаемся на его свинью, он устало опустился на корточки.
Эмма остановилась посреди двора и посмотрела наверх, на белье, висевшее на веревках, натянутых между водостоками. Она снова заметила, что наша заляпанная кровью одежда заставляет нас выглядеть как соучастников убийства, и предложила переодеться. Шэрон ответил, что убийства здесь вряд ли в диковинку, и хотел идти дальше, но она не отставала, настаивая на том, что тварь в метро видела нашу окровавленную одежду и сообщила своим товарищам о нас, и нас будет легко вычислить в толпе. На самом деле, я думаю, ей было просто некомфортно в блузке, уже жесткой от засохшей чужой крови. Мне вообще-то тоже, и, если мы найдем наших друзей, мне бы не хотелось появиться перед ними в таком виде.
Шэрон неохотно согласился. Он вел нас к забору на краю двора, но теперь развернулся и направился в одно из зданий. Мы поднялись на два, три, четыре лестничных пролета, пока даже Эддисон не начал дышать с присвистом, затем вошли следом за Шэроном через открытую дверь в убогую маленькую комнату. Брешь в потолке пропускала дождь, и доски на полу покоробились, словно рябь в пруду; черная плесень покрывала стены, а у стола возле закопченного окна две взрослые женщины и одна девочка обливались потом над швейными машинами с педальным управлением.
— Нам нужна одежда, — обратился Шэрон к женщинам зычным басом, от которого содрогнулись тонкие стены.
Они подняли на него бледные лица. Одна из женщин схватила швейную иглу и сжала ее как оружие.
— Пожалуйста, — произнесла она.
Шэрон подошел к ним и слегка откинул капюшон, чтобы только швеи могли видеть его лицо. Они ахнули, всхлипнули и упали без чувств головами на стол.
— Это действительно было необходимо? — спросил я.
— Не особенно, — ответил Шэрон, возвращая капюшон на место. — Но это ускорило дело.