Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4

Думбадзе Нодар Владимирович

Датико ловкой подсечкой сбил его с ног, навалился на него и закатил сильную оплеуху. Анатолий плюнул ему в лицо. Датико взвыл и ударил Анатолия кулаком по лицу. Из носа Анатолия хлынула кровь, и он еще раз плюнул в лицо Датико кровью. Взбешенный Датико выхватил нож.

— Что ты делаешь, негодяй! — заорал Бежана, бросился к дерущимся, схватил Датико своими медвежьими лапами, сильно встряхнул, опрокинул и вцепился ему в горло.

Лицо Датико посинело, глаза выкатились. Я и Анатолий кинулись было к Бежане, но он вдруг вскрикнул, потом застонал, разжал руки, встал

и застыл на месте с открытым ртом и расширенными глазами. Потом он медленно поднес руки к животу, согнулся и сделал несколько шатающихся шагов в сторону. Датико вскочил, подобрал ружье. В правой его руке мы увидели окровавленный нож и поняли все. Датико уже не угрожал нам, он растерянно смотрел то на нас, то на Бежану. Бежана повернулся, поднес руки к лицу — они были в крови. Тогда он выпрямился и, улыбаясь странной улыбкой, пошел на Датико. Тот попятился назад.

— Убил меня, бригадир? — чуть слышно проговорил Бежана.

Датико вздрогнул, остановился, потом крикнул что-то нечленораздельное и бросился к лесу.

Бежана поморщился и снова схватился за живот. Я и Анатолий подбежали к нему, обняли.

— Что с тобой, Бежана?

— О-о, внутренности горят!

— Хатия, помоги! — крикнул я.

Бедная девочка, не видя ничего, но понимая, что происходит что-то страшное, приблизилась к нам.

— Сосо… Что здесь случилось? — спросила она, и голос ее дрогнул.

— Садись, Хатия!

Она покорно села.

Я и Анатолий осторожно уложили Бежану на песок так, что голова его покоилась на коленях Хатии. Она погладила рукой покрывшийся испариной лоб Бежаны. Бежана не отрывал рук от живота. Сквозь его пальцы сочилась кровь.

— Сосо, что случилось? — повторила Хатия.

Я не ответил, меня душили слезы.

— Убил меня Датико, моя девочка! — простонал Бежана.

Я припал к его груди и громко заплакал.

— Ну, ну, ты что, дурачок! Сейчас все пройдет! — сказал Бежана.

— Помоги мне, Сосо! — Анатолий опустился на колени перед Бежаной. — Подсоби-ка мне поднять его на спину! Надо спешить домой!

— Что говорит твой русский, Сосойя? — спросил Бежана.

— Хочет взять тебя домой, — ответил я рыдая.

— А-а-а, долг платежом красен… Но для Бежаны все одно умереть здесь или дома… Погодите, дайте мне вздохнуть…

Может, утихнет боль… Вот сволочь, убил-таки меня…

— Я виноват во всем! — сказал Анатолий и принялся разрывать свою сорочку.

— Что он сказал, Сосойя?

— Я, говорит, виноват…

— Не смей и думать, Сосоин русский! Ты при чем? Бандит для того и носит нож и ружье, чтобы пустить их в ход. Потому что он боится. Разве он справился бы со мной без ножа? То-то… Ты не горюй. Если я останусь жив, напляшется он у меня, ох и напляшется! А нет, так… Что ж, пусть бродит по лесу голодным шакалом… А моя смерть — не такое уж важное событие. Одним ртом на селе станет меньше… — Бежана сомкнул веки.

— Бежана! — крикнул

я. — Не умирай, Бежана!

— Молчи, Сосойя!..

— Это я убил тебя, Бежана, я! Это я его разозлил!

— Вот еще! Нашелся убийца!.. Ты думаешь, он хотел убить? Нет, это страх его заставил поднять нож! Вот и боль прошла. Теперь у меня шумит в голове и ноги… Ног я не чувствую…

Приподняв халат на животе Бежаны, Анатолий туго перевязал ему рану.

— А ты что делаешь, девочка? — взглянул Бежана на Хатию.

Хатия плакала, и слезы ее капали на лоб Бежаны.

— Сосойя, уйми девочку и перестань сам скулить. Взгляните-ка на солнце. Вот оно скоро спустится за горой Концхоула, и наступит ночь. А завтра оно поднимется из-за Суреби, и настанет день. День настанет для всех. Даже для того бандита. А для меня уже никогда не будет ни солнца, ни дня… Ты видишь солнце, Хатия?

— Вижу, Бежана, вижу!.. — Хатия заплакала громко.

— Не плачь, детка… Это хорошо, если ты видишь солнце. Дай бог тебе, всем вам здоровья. Я оставляю вам свою долю и солнца и воздуха. И свою рыбу тоже. Зачем я спорил с вами? Ведь все равно мы съели бы все вместе. Вот только свою долю земли я возьму с собой… А он-то зачем плачет? Зачем плачет твой русский, Сосойя? Холодно мне и пить хочется. Дай напиться, Сосойя…

— Нельзя тебе пить, Бежана! Потерпи немного, придем домой, вылечит тебя бабушка Аквиринэ, тогда и пей, сколько тебе захочется.

— Сосойя, дай перед смертью испить глоток нашей супсунской воды. Мне теперь все можно… Бежана часто задышал. Я испуганно взглянул на Анатолия.

— Он просит пить, что делать?

Анатолий встал, зачерпнул ладонями воду из реки и дал напиться Бежане.

— Что ты делаешь? Нельзя ему!

— Вот спасибо тебе! — поблагодарил Бежана Анатолия. — Твой русский умнее тебя, Сосойя, знает он, что теперь мне ничем уже не помочь… — Он вдруг привстал и пристально посмотрел на меня. — Сосойя, где ты?

— Здесь я, Бежана, не видишь разве меня?

— Не вижу, Сосойя, не вижу… Кажись, умираю я, Сосойя… — Бежана опустил голову на колени Хатии.

— Не умирай, Бежана, не умирай, дорогой! — взмолился я. — Что я скажу людям? Слышишь, Бежана, милый мой, потерпи еще немного! Все будет хорошо, Бежана! Вот я здесь, рядом с тобой! Видишь меня, Бежана?

— Успокойся, Сосойя… А что солнце? Оно уже закатилось?

— Нет еще, Бежана…

— Хатия, ты видишь солнце?

Хатия никого и ничего не видела. Она рыдала.

— А я не вижу солнце… — сказал Бежана.

— Видишь, как не видишь! Вон оно, над Концхоулой! Скажи, что видишь солнце, Бежана! — просил я Бежану и гладил его похолодевшие руки.

— Сосойя, слышишь?

— Что, Бежана?

— Слышишь? — Бежана прислушался к чему-то и вдруг тихо запел:

Девица-красавица В загляденье платьице…

Бежана пел и улыбался. Потом голос его постепенно стал угасать. Я припал к его груди.

Бежана ничего уже не чувствовал и не слышал…