Библиотека мировой литературы для детей, том 49
Шрифт:
— Большущая. Их тут полно, в старом дубовом лесу.
— Осторожно, Франтик, кто-то идет.
Мальчики вскочили и побежали в гущу леса. По тропинке шли паренек и девушка.
— Это такие, которые влюблены… Мы зря испугались.
— А почему мы все время чего-то пугаемся? Что, у нас на лбу написано, что мы… ну, что мы несем будильник?
— В самом деле, Лойзик. Это даже чудно, что мы все время боимся. И сказать по правде, мне домой не особенно хочется. Не знаю почему. У меня такое чувство, что по мне сразу видно,
— У меня? Ну, я не боюсь так, как ты… Но домой мне тоже не очень хочется. Не потому, что я боюсь, просто в лесу хорошо. И знаешь, что мне пришло в голову? Пойдем посмотрим на плотину. Оттуда не так уж далеко до дома. Ты как?
— Давай по дороге через Ледовый холм. Полчаса — и мы там.
— А обратно — по дороге от Быстрицы.
На Ледовом холме ребята, чтобы перевести дух, уселись на стволах поваленных дубов и буков. С горы открывался прекрасный вид. На востоке, в легком тумане, на холмах раскинулось Брно. Внизу блестела река Свратка, на берегах которой белели дома предместий Жабовршек и Юндрова… Сзади, на горизонте, направо от Змеиных холмов, словно таяла Лишень…
Гул пушечных выстрелов на холме был еще слышнее.
— Ты как думаешь, Лойзик, это только пушки гремят? А может, началась бомбежка?
— Конечно, пушки, бомбежка не может быть так долго.
— Представляешь, что будет, когда Советская Армия подойдет к Брно. Отсюда хорошо будет все видно.
— Видно-то будет хорошо, только, когда Советская Армия подойдет к Брно, нам ничего не удастся увидеть. Придется сидеть в укрытиях. Это тебе не шутка, когда на город посыплются гранаты, самолеты будут сбрасывать бомбы, а солдаты строчить из пулеметов…
— Знаешь, о чем я подумал? Когда Советская Армия займет Брно и снова наступит мир, мы в школе, на уроках истории, будем учить про битву у Брно. Мы будем читать про то, что пережили сами.
— А я даже не могу себе представить, что не будет войны и опять наступит мир. А ты можешь?.. Не будет немцев, не будет затемнения… А папа говорил, что когда наступит мир, то в магазинах опять можно будет все купить.
— Давай, Лойзик, купим тогда много-много шоколадных конфет.
— Я очень хочу, чтобы скорее наступил мир. Не будет больше налетов, немцы никого не будут сажать в тюрьму, они сами убегут…
— Думаешь, немцы убегут?
— Папа говорил, что они уже сейчас бегут. Увидишь, как только подойдут советские солдаты к Брно, немцы так побегут! Они знаешь как боятся Советской Армии!
— И немецкий язык мы тогда не будем учить, правда?
— Это идея! Конечно, не будем, какой уж там немецкий! Все немцы должны уйти из Моравы и из Чехии, ни один тут не останется! — Лойзик наклонился к Франтику и прошептал: — Ты только об этом никому не говори, папа сказал…
— Тихо, Лойзик, вон там, внизу, кто-то идет…
— Где?
— Вон там… Посмотри…
— Да это
Мальчики побежали с горы и остановились на крутом обрыве у просеки. Под ними, как на ладони, в излучине реки лежала Быстрица. За Быстрицей, подобно расплавленному серебру, блестела поверхность Книнской плотины. Направо, ближе к Быстрице, на лесистой стороне белели разбросанные на небольшом холме домики Новых Книничек.
— Ты купался когда-нибудь у плотины, Лойзик?
— Несколько раз.
— Я тоже.
— Ты слышал, в прошлом году там утонули двое? Хотели переплыть, но течение холодное, ноги свело судорогой, и все…
— Правда?
— Факт!
— У плотины даже в самую жару все равно холодное течение. Как попадешь в него, тут же судорога сводит ноги и руки, и тогда конец… А знаешь, какая там глубина?
— Точно не знаю, но думаю, с двухэтажный дом.
— Ты что, там поместился бы и восьмиэтажный!
— Правда?
— Я один раз побывал на плотине с папой…
— Лойзик, пошли туда, пять минут — и мы там…
— Мне не хочется, нога болит. Жаль, нет чистого платка, я бы завязал коленку, а то брюки трут и больно ходить. Подожди, я посмотрю, сколько времени.
— Пять часов. Есть у тебя нож, Лойзик?
— Есть, а что?
— Отвинтим винтики и поглядим, как часы ходят. Так хочется посмотреть на механизм. Сосчитаем колесики и будем знать, как потом их поделить.
В один момент мальчики отвинтили крышку.
— Вот это да!.. Я тебе скажу, это будильник! До сих пор идет. Видишь, Франтик, как они там снуют? А эта синяя пружина так закручена, посмотри, она, наверно, очень длинная, так что нам вполне на два звонка хватит…
— Хватит-то хватит, только теперь мы с ней никуда не сунемся. Придется подождать, пока забудут, что у Докоупилов пропал будильник. Представь себе, что к Иржикову дяде пришел бы Докоупил и узнал свои звонки…
— Я тоже об этом подумал.
— Кому бы дать их сделать?
— Моему дяде из Старого Брно. Это мамин брат, он слесарь, работает в какой-то фирме. Мне уже вчера пришло это в голову. Если он спросит, откуда у нас звонки, мы чего-нибудь придумаем…
— Молодец, Лойзик. Теперь все в порядке. Давай разберем будильник.
— Сейчас? Нет, Франтик, оставим до завтра. Давай сюда винтики, мы его снова закроем.
— Послушай, Лойзик, а все же странно, что пан Докоупил был дома, а не на работе. Ведь ты говорил, что он работает с твоим папой на оружейном заводе и приходит домой только вечером.
— Я забыл, что у него иногда бывает ночная смена. Ведь оружейный завод работает круглые сутки…
Тут Лойзик вздрогнул и схватил Франтика за руку.
— Что с тобой?!
— Знаешь, что мы наделали!
— Что? Что случилось?