Библиотека приключений в пяти томах. Том 2
Шрифт:
Он встал, зашел в дом, выломал здоровенную балку, поплевал на руки, вскинул ее на плечо и понес через кладбище в город.
На Пролетарской улице в бывшем купеческом особняке помещался рабочий клуб.
Стручков был большим почитателем драмкружка, игравшего в этом клубе. Молча вошел он во двор и свалил к ногам изумленного сторожа свою ношу.
— А это я — для актеров… Пускай погреются, когда им холодно будет, — сказал он, словно извиняясь.
Стручкову не могло и в голову прийти, что его подарок породит длинную цепь событий
Вышел из огня…
Камин — это заграничная штука.
Камин — это костер в комнате. Прогорел огонь, и тепло вместе с ним вылетает в трубу. Хорошо, конечно, сидеть в комнате перед костром, вытянув ноги к огню, смотреть на языки пламени, тлеющие угли и вести беседу. Но толку от этого мало. По нашему климату костер не согреет комнату. Не может костер тягаться с печкой, долго берегущей тепло. Поэтому такая заграничная штука у нас не в обычае.
Осенним вечером в рабочем клубе, помещавшемся в особняке на Пролетарской улице, засиделись перед камином участники драмкружка. Конечно, не из-за дождя. Дождь не помеха, когда надо идти. А так, зажгли камин, ну и расходиться от огонька не хотелось.
Больше всех был доволен бывший актер, старичок Залетаев — руководитель кружка. Он блаженно жмурился, грелся и рассказывал, как игрывал в свое время. Рядом с ним сидел угрюмый плотный кассир Хлопов, исполнявший обычно роли злодеев. Он грел обезображенные ревматизмом руки и изредка подкидывал новое поленце в огонь.
Вдруг Залетаев вскрикнул. Одна начавшая обугливаться чурка распалась. В огне корежилась и тлела какая-то желтая бумажка. Не успели остальные сообразить, в чем дело, как Хлопов палкой выкатил из камина чурку, вытащил бумажку и загасил ее чьей-то шапкой.
Все сгрудились вокруг Хлопова, когда он развернул прожженный пергамент. В нескольких местах виднелись полустертые надписи вязью с разрисованными киноварью заставками. Посредине был начертан какой-то план. Справа от аккуратно выведенного четырехугольника была прожжена большая дыра. В том месте, где от четырехугольника вверх уходила прямая двойная линия, у самой дыры обрывалось слово “клад…”.
Кто-то предложил сходить за археологом Иваницким. Тем временем все наперебой стали высказывать свои соображения. Сходились все на одном: этот план, несомненно, указывает, как отыскать клад. Раз план был спрятан в доме, где жил Стручков, очевидно, там же зарыт и клад…
Иваницкому вручили находку и обступили его со всех сторон. Он присел к камину и несколько минут тщательно рассматривал пергамент.
— Да-да, — сказал он, наконец, — документ интересный, по-видимому, семнадцатого века. Только напрасно вы толкуете о кладе. Здесь, несомненно, план, но это — план постройки. Видите, за буквой “д” кусочек другой буквы? Вероятно, это слово “кладка”. Речь идет, очевидно, о новом способе кладки кирпичных стен.
— А не точка ли то, что вы принимаете за начало буквы “к”? —
— Непохоже. Потом, видите, тут внизу вычерчены детали дверей с тяжелыми щеколдами? Здесь дана стена в разрезе. Несомненно, это план постройки, и ничего больше.
Все были несколько разочарованы, хотя доводы Иваницкого не казались очень убедительными. План отдали ему. Стали расходиться.
— Вы, ребятушки, проводили бы Иваницкого, — сказал, лукаво улыбаясь, Залетаев. — Чего смеетесь? Проводите! А то слух о плане да о кладе за полчаса небось уже разнесся по городу. Как раз ограбят! Ночка больно темная.
Все вышли гурьбой, а Залетаев остался еще немного посидеть перед камином. Он плутовато улыбался.
Дойдя до переулка, где он жил, археолог простился со спутниками и пошел один. Накрапывал дождик. Было так темно, как только может быть поздним осенним вечером в неосвещенном переулке. Иваницкий закурил папиросу. Внезапно в темноте кто-то рядом с ним хрустнул пальцами.
— Позвольте прикурить, — раздался густой голос.
Иваницкий сделал шаг, споткнулся и рухнул на тротуар. Где-то далеко чавкали в осенней грязи сапоги… Когда археолог, наконец, поднялся и зажег фонарик, то обнаружил, что портфель его вместе с планом исчез, нырнув во тьму вместе с обладателем густого голоса…
В тот же вечер по всему городу распространился слух, что в бревне, принесенном Стручковым, найден план, в котором указано, как отыскать богатый клад (по другой версии — четыре клада), спрятанный не то Стенькой Разиным, не то каким-то хазарским купцом.
О похищении плана рассказывали невероятные истории: тут участвовали и дюжина грабителей, и маски, и даже аэропланы…
Клад — на службу вегетарианцу!
На заре Стручков проснулся от какого-то странного шума. Перед распахнутой дверью стояло несколько человек с кирками и лопатами:
— Ты, тово, Стручков, позволь нам помочь тебе овощи убрать.
Стручков в недоумении таращил глаза. Странные посетители, вспомнив, очевидно, что молчание — знак согласия, ринулись к огороду — и давай выкапывать кормовую свеклу! Вид взлетающей на воздух свеклы мгновенно вернул Стручкову дар слова.
— Не здесь! — крикнул он азартным помощникам. — Не здесь!
Сила Стручкова, несмотря на его вегетарианство (а может быть, благодаря ему), была известна всему городу, и копатели замерли на месте.
— А где? — спросил один из них.
— Если вам врачи прописали физическую работу, копайте на здоровье. Только не надо портить огород. Кормовую свеклу убирать еще рано. Дуйте вот репу да вот здесь. И чур, уговор. Работать — работайте, а меня слушайтесь.
Убедившись, что его указания выполнены, Стручков пошел умываться и готовить чай.
Выйдя снова во двор, он заметил, что количество копателей удвоилось. Он сел на скамеечку, наблюдая за работавшими, и предался размышлениям.