Библиотека современной фантастики. Том 8. Джон Уиндэм
Шрифт:
Я никогда не принадлежал к людям, которым нравится жить в квартире за две тысячи фунтов в год, однако я обнаружил, что в ее пользу можно сказать очень многое. Интерьер здесь обставляли, как мне кажется, элегантные молодые люди с тем остроумным даром сочетать вкус с передовой модой, который обходится так дорого. Там и тут наличествовали настоящие Iderniers cris, из них некоторым, если бы мир остался прежним, несомненно, предстояло бы стать увлечением завтрашнего дня; другие, по-моему, с самого начала были обречены на забвение. Общий же эффект был такой же, как на выставке-распродаже
— Ну как, подойдет нам эта хижина или пойдем дальше? — спросил я.
— О, я думаю, нам и здесь будет неплохо, — ответила она. Рука об руку мы ступили на нежно-желтый паркет и начали осмотр.
Я не рассчитывал на это, но трудно было бы найти более удачный способ отвлечь ее мысли от событий дня. Наш обход сопровождался потоками восклицаний, выражавших восхищение, зависть, удовольствие и, надо признаться, злость. На пороге комнаты, переполненной атрибутами женского снаряжения, Джозелла остановилась.
— Я буду спать здесь, — объявила она.
— Господи! — воскликнул я. Затем я сказал: — Ну что же, о вкусах не спорят.
— Не надо ехидничать. Ведь мне больше никогда, вероятно, не представится случай поблаженствовать. И кроме того, разве вам не известно, что в каждой девушке есть капелька от пошлейшей кинозвезды? Вот и пусть это проявится в последний раз.
— Пусть, — сказал я. — Но я все же надеюсь, что здесь где-нибудь найдется местечко поскромнее. Избави меня Бог спать в постели под зеркалом на потолке.
— Над ванной тоже есть зеркало, — сообщила она, заглядывая в соседнее помещение.
— Это было бы уже верхом разложения, — заметил я. — Впрочем, вам не придется ею пользоваться. Нет горячей воды.
— Правда, а я и забыла. Вот жалость-то! — разочарованно воскликнула она.
Остальные помещения оказались не столь сенсационными. Когда обход был закончен, Джозелла отправилась добывать одежду. Я еще раз осмотрел квартиру, чтобы выяснить, какими ресурсами мы здесь располагаем и чего у нас нет, а затем тоже двинулся в поход.
Едва я шагнул наружу, как дальше по коридору открылась другая дверь. Я замер на месте. Вышел молодой человек, ведя за руку белокурую девушку. В коридоре он отпустил ее.
— Подожди здесь минутку, родная. Он сделал несколько шагов по мягкому ковру, скрадывавшему звуки. Его протянутые руки нашли окно в конце коридора. Пальцы нащупали и отодвинули шпингалет. За окном снаружи я заметил пожарную лестницу.
— Что ты делаешь, Джимми? — спросила девушка.
Он быстро вернулся к ней и снова взял ее за руку.
— Я просто проверил дорогу, — сказал он. — Пойдем, родная.
Она отпрянула.
— Джимми, мне не хочется уходить. У себя дома мы хоть знаем, где находимся. Как мы найдем еду? Как мы будем жить?
— Дома, родная еды мы и вовсе не найдем… и потому
— Но я боюсь, Джимми… Я боюсь!
Она прижалась к нему, и он обнял ее.
— Все будет хорошо, родная. Пойдем.
— Погоди, Джимми, мы идем не туда…
— Ты перепутала, дружок. Мы идем правильно.
— Джимми, мне страшно… Пойдем назад!
— Слишком поздно, родная.
Перед окном он остановился и одной рукой очень тщательно ощупал подоконник. Затем он обнял ее и прижал к себе.
— Это было слишком прекрасно и не могло продолжаться долго, — тихо сказал он. — Я люблю тебя, родная моя. Я очень, очень люблю тебя.
Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее в губы.
Повернувшись, он поднял ее на руки и шагнул в окно.
— Ты должен отрастить толстую шкуру, — сказал я себе. — Должен. Иначе останется только пить до бесчувствия. Такие вещи должны происходить сейчас повсюду. Они происходят повсюду. Здесь ничем не поможешь. Положим, ты достал бы им еды, чтобы они продержались еще несколько дней. А дальше? Ты должен научиться смотреть на это и мириться с этим. Ничего другого не остается. Или утопить себя в алкоголе.
Если не драться за свою жизнь, несмотря ни на что, выжить будет невозможно… Уцелеют лишь те, кто сумеет подчинить чувства разуму…
Поиски всего необходимого заняли больше времени, чем я ожидал. Мне удалось вернуться часа через два. Протискиваясь в дверь, я уронил несколько пакетов. Джозелла довольно нервно окликнула меня из своей сверхженственной спальни.
— Это только я, — успокоил я ее, пробираясь по коридору со своим грузом.
Свалив все на кухне, я отправился подобрать упавшие пакеты. Перед ее дверью я остановился.
— Не входите! — предупредила она.
— Да я и не собирался. Мне только хотелось узнать, умеете ли вы готовить.
— Я умею варить яйца, — отозвался ее приглушенный голос.
— Этого я и опасался. Многому же нам предстоит учиться…
Я вернулся на кухню. Водрузив керосинку на бесполезную электрическую плиту, я принялся за дело.
Когда я закончил накрывать столик в гостиной, результат показался мне вполне удовлетворительным. В довершение убранства я поставил подсвечники со свечами. Джозелла все не появлялась, но несколько минут спустя из ванной донесся плеск бегущей воды. Я окликнул ее.
— Сейчас иду, отозвалась она.
Я подошел к окну и стал смотреть на город. Совершенно сознательно я начал прощаться со всем, что было. Солнце стояло низко. Башни, шпили, фасады из портландского камня казались белыми и розовыми на фоне темнеющего неба. Там и тут горели пожары. Облака дыма поднимались черными грязными пятнами, кое-где у их основания мелькали языки пламени. Очень возможно, сказал я себе, что после завтрашнего дня мне не видать больше ни одного из этих знакомых зданий. Может быть, наступит время, когда кто-нибудь вновь вернется сюда, но все здесь будет совсем по-другому. Над городом поработают пожары и непогода, он будет мертв и заброшен. Но сейчас, на расстоянии, он еще может маскироваться под живой город.