Библиотекарь 2

Исаев Антон

К вечеру я сильно устал, то ли после интенсивных тренировок на Полигоне, то ли от переживаний за своё будущее. Хотя, наверное, плотный ужин тоже сказывался. В общем отделе сказали, что я обязан явиться в среду в сто десятую аудиторию полседьмого вечера, это сразу после шестого занятия. Ну почему в это время! Все же голодные сидеть будут!

С другой стороны, даже если в четверг я и буду отчислен, никто не отменил мои текущие обязанности. С такими мыслями я, удобно разместившись за читательским столом, обучал работе с панелью очередного студента.

— Ти, — Флора Олеговна заметила, что у меня закончилась очередь, и махнула рукой, — пошли, передохнёшь немного, у меня

для тебя печеньки заготовлены, с орехами. Ты вроде такие любишь.

Я пересел за стойку, с благодарностью кивнул женщине и взял в руки горячую кружку.

— Ох ты и кашу заварил, молодой человек, — расстроенно протянула Флора Олеговна. — Как же тебя угораздило-то заявление в комиссию подать? Ты бы хоть сначала меня спросил, чтобы такие решения резко так принимать. Ну, что сделано, то сделано, отозвать заявление уже не получится. Ты хоть знаешь, что председателем комиссии является профессор Романов, а два его заместителя — это профессора Немолов и Персонс? Сейчас Валерий Валерьевич на больничном, он не сможет принять участие в комиссии, значит председательство переходит его заместителю. Им должен был быть Немолов, но вольным слушателем ты стал именно по поручительству Сергея Петровича, поэтому он не сможет быть главным на комиссии, его вообще выведут из комиссии на время разбирательства как заинтересованное лицо. Персонс тоже заинтересованное лицо, но он менее заинтересованное, чем Немолов, да и больше некого выбирать главным в комиссии, так что оценивать тебя будет Персонс.

Я поперхнулся, откашлялся и хрипло уточнил:

— То есть, на комиссии оценку за знания ставить будет мне профессор Персонс?

— Вот именно, Ти, вот именно, — Флора Олеговна взяла в руки печенье, посмотрела на него, откусывать не стала и положила круглешок назад, — и я даже не знаю, что делать. Да, там есть члены комиссии, они имеют право голоса, но решающий голос всегда был за председателем и его заместителями. А тут — один болеет, второго вывели, а из-за третьего ты и подал заявление в комиссию.

Женщина посмотрела мне в глаза, я снова увидел бушующий огонь.

— Ти, я не знаю, что ты должен сделать, но сделай это. Выучи всё, Ти, чтобы от зубов отскакивало! Чтобы когда Персонс своё решение об отчислении выносил, все видели, что оно не объективно.

Флора Олеговна глубоко вздохнула, выдохнула и улыбнулась, огонь в глазах пропал.

— Одно хорошо, даже если он сделает своё грязное дело, ты сможешь продолжать работать в библиотеке. У него руки коротки, чтобы тебя уволить. Учи, Ти! Я уверена, что ты знаешь алхимию и что твоя оценка по предмету — это поклёп. Иди сегодня к себе и завтра тоже вечером не приходи, учи. А в среду вечером увидимся.

Глава 2

— Я устала, — Катя упала спиной на кровать, — ты на все вопросы отвечаешь, я не знаю, что ещё спросить.

— Давай заново по растворам, — я потёр лоб, в глазах уже саднило от букв, — в учебнике кое-что написано не так, как мы в лавке делали, я в ингредиентах путаюсь.

Катя перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и глухо простонала:

— Лен, твоя очередь, я больше не могу. Ле-е-на-а!

Соседка отозвалась лёгким храпом.

— Лен, вставай давай, — Катя толкнула девушку в бок.

— Я тоже больше не могу, — промычала в ответ соседка, — меня уже просто вырубает. Ты всё знаешь по этим идиотским растворам, они мне сниться скоро уже будут. Кать, пошли, нам всем троим нужно поспать. Ти, тоже ложись давай, а то завтра будешь к вечеру как варёный и никакой усиленный костюм тебя не спасёт.

— Да, пойдём, — пробормотала Катя, и две сонные девушки, не прощаясь, удалились

из моей комнаты. На часах был второй час ночи, за два дня учебного марафона я тоже устал и даже костюм уже не спасал. Наверное, действительно нужно хоть немного поспать. Я убрал с кровати оставленные девушками учебники и тетради, разделся, лёг в кровать и тут же отключился.

— Доброе утро, университет, — разбудил меня бодрый голос Лёхи. — За окном всё также ночной ноябрь, среда и семь часов утра. Пора просыпаться!

Семь утра! Я проспал! Мысль молнией мгновенно разметала остатки сна, я вскочил и начал судорожно приводить себя в порядок.

— Сегодня хочу ещё раз напомнить, — продолжал вещать довольный ведущий, — что близится окончание первого триместра и всем-всем обязательно нужно следить за своими оценками.

— Всё так, Алексей, — подключилась Ольга, — и сегодня утро я начну с приятной новости. Общий отдел тоже присоединился к нововведению с панелью Кроана и теперь свои оценки не нужно выискивать в журналах. В сто восьмом кабинете установлен жёлтый кварцитит и теперь вся информация дублируется туда. Я уже попробовала, очень удобно! Особенно приятно, что теперь не нужно будет искать себя сразу в нескольких журналах, все оценки находятся в одном кристалле. Уверена, это нововведение понравится каждому.

— Как интересно, Оль, но следующая новость моя! Сегодня вечером планируется собрание комиссии по вопросу неуспеваемости одного из наших студентов. Вроде бы рядовой вопрос, да, Оль? Есть студент, он учится и хватает плохие оценки по предмету. Ему грозят отчислением за неуспеваемость и он подаёт заявление в комиссию — мол, проверьте, уважаемые, мои знания ещё раз.

— Ну и что же здесь такого, — удивилась ведущая. — К сожалению, так бывает, не все студенты мирятся с тем, что они не могут осилить программу. Как раз для этого нужна комиссия, которая объективно и беспристрастно оценит ученика. И даже дочки-сыночки со связями, богатыми родителями и пустыми головами со свистом выметаются из нашего светоча знаний.

— А я скажу тебе, в чём главная интрига, дорогая Ольга. Дело в том, что студент, который подал заявление — это наш знакомый библиотекарь Тиаретайра.

— О как.

— Именно. Скажу больше — он учится у профессора Персонса и ему грозит отчисление по алхимии.

— Ну, что ж, предмет непростой, не осилил…

— Всё так, Оль, всё так. Но теперь скажу ещё один факт — Тиаретайра до того, как начал учиться в нашем университете, восемь лет проработал в алхимической лавке Алвинов. И я слышал, что говорят, будто именно он придумал делать растворимые порошки, а Оскар Алвин его задумку развил и поставил на коммерческие рельсы.

— Ого, — ошарашенно произнесла ведущая, — вот этого поворота я не ожидала. Как же так получилось, что сильный в алхимии молодой человек завалил свой профильный предмет в первый триместр? А! Погоди! Кажется. я поняла! Наверняка дело в том, что…

Слова ведущей были резко прерваны интенсивной утренней музыкой. Я уже успел привести себя в порядок, быстро выбежал из своей комнаты и помчался завтракать.

Горячие сырники со сметаной очень хорошо шли под повтор раздела с растворами. Катя вчера была права, я знал этот раздел. Но не так, как требовалось по учебнику. Мы в лавке уже давно смешивали растворы аркозии и солнечника в пропорции шесть к семи, а не два к трём, чтобы итоговый раствор не так сильно горчил и дольше хранился. В раствор ромашки и серебрянки мы добавляли щепотку красноколки для тягучести. Везде были свои мелочи, которые усиливали и улучшали получающиеся жидкости. Меня же будут спрашивать по учебнику, а не по практике. Надо зубрить…