Библиотекарша

Калько Анастасия Александровна

– А почему ты думаешь, что Салка непременно уступит Стейнтору?
– поинтересовалась Лиля.
– Может, она постарается дальше жить самостоятельно, ей ведь не привыкать...

– Да, может и так. А может снова попадет под власть харизмы отчима. Иногда и сильным женщинам бывает тяжело со всем справляться в одиночку, или на душе паршиво и хочется, чтобы кто-то понял и утешил. И, если в этот момент рядом окажется Стейнтор, он охотно поможет и утешит. Тем более что в конце романа ей как раз нужно утешение, она растеряна, проводив пароход, не знает, как привыкнуть к новой жизни без Али...

– И Стейнтор окажется тут как тут, - задумчиво сказала Лиля.

Когда колесо обзора медленно поднимало их над парком, Ника сказала:

– У меня в июне

было еще одно расследование. Может, ты видела меня на ток-шоу, посвященном этой истории. Мамаша отправила трехлетнего ребенка в "травму" за то, что он измазал шоколадом ее пиджак от Донны Каран. Это произошло в "Патэрсоне". Охранники скрутили ее не за то, что она избила ребенка, а за то, что она толкнула его прямо на стойку с дорогими винами, и две бутылки упали на пол. Перед этим она добрых полчаса шипела на мальчика, как унитазный бачок и лупила его то по затылку, то по заднице, но на это никто не обращал внимания, думали: без нас разберется, может, он сам виноват, плохо себя вел, и у мамы нервы не выдержали. Зато когда разбились бутылки стоимостью в мою зарплату, секьюрити подорвались. Скрутили истеричку и начали разбираться, какой ущерб причинен магазину и как быть. А "скорую помощь" ребенку вызвала одна сердобольная старушка-покупательница. Ни мать, ни охранники до этого не додумались. Одна верещала, что, пока товар не оплачен на кассе, за него несет ответственность магазин, и она ничего платить не будет. Другие доказывали, что очень даже будет: по-хорошему или по суду. А ребенка увезли с сотрясением мозга и сломанной рукой. На мамашу завели дело за причинение телесных повреждений, на охранников - за халатность. Она попыталась вызвать к себе жалость и под подпиской засветилась на нескольких ток-шоу, трогательно рыдая и доказывая, что жизни не мыслит без своего Санечки и это у нее просто нервный срыв на почве душевной драмы случился. А знаешь, какая у нее драма?
– Ника поморщилась.
– Ей не хватило ста рублей в бутике "Маноло Бланик" на новые туфли для корпоративной вечеринки, и она была расстроена от того, что придется снова идти в лабутенах, а ее заклятая подруга уже хвасталась обновкой от Джимми Чу. На одном шоу я задала ей вопрос: "У вас всегда случаются душевная драма и нервный срыв, если не удается достать новые туфли для корпоратива?!". Она аж заикаться начала, а у ведущего чуть очки не слетели. В общем, из страдалицы она вмиг превратилась в капризную мещаночку, помешанную на модном барахле, и ведущий, который в начале передачи готов был лично защищать ее материнские права, скривился, как от кислятины.

– Да, я смотрела это шоу. Ну ты и выдала, Ника. По-моему, этот ведущий тебя уже ненавидит. Как только ты появляешься в его студии, тут же переворачиваешь все с ног на голову. Кстати, по закону жанра, чем сильнее изначально мужчина и женщина ненавидят друг друга, тем большая вероятность того, что ненависть трансформируется в противоположное чувство...

– Упаси Боже, - отмахнулась Ника, - в своего брата-журналиста я уж точно не втрескаюсь. Мы из одной речки рыбу удим, нам не до глупостей!

– Еще я думала, что ты подерешься в студии с ее адвокатом. Ну ты даешь, Ника, это же сам Гершвин, а ты сцепилась с ним, как с приготовишкой. Ты заставила его оправдываться, это жестоко!

– Потерпит!
– Ника ударила кулаком по раме кабины.
– Подумаешь, "модный лоер", распустил хвост, как павлин, такой самодовольный, прет, как поезд из тоннеля!
– девушка покраснела.
– Приятно, когда удается поставить на место такого зазнайку!

– Он потом тебя на Техналожке не подкарауливал, чтобы надавать по шее?

– Подкарауливал, но не затем, чтобы наподдать; приглашал в ресторан при "Астории" поужинать. Сказал, что уважает сильного оппонента и давно уже не встречал таких, как я, все больше всякую шелупонь по носу щелкал.

– И ты?
– Лиля была заинтригована.

– Поблагодарила и вежливо ответила, что ужинаю в "12 апреля". Туда этот милорд точно не пойдет: он не признает кафе, где чашка кофе стоит дешевле тысячи. В первый момент

он сморщил нос, но потом вернул лицо и заверил, что должен мне хороший ужин и в следующий свой визит в Питер предложит мне другой ресторан, на мой выбор...

– По-моему, он своего добьется, Гершвин может дожать любого судью или следователя, и от тебя не отстанет.

– Я пойду с ним ужинать только тогда, когда сама захочу, и туда, куда захочу, - отчеканила Ника, - потому, что я не судья и не следователь, и на меня его харизма не действует... В общем, я подняла серьезную тему. К сожалению, многие родители просто разучились нормально разговаривать с детьми, все больше воспитывают их окриками, шлепками и ремнем, и уже много детей оказалось в травматологии после таких "воспитательных приемов", а уж степень морального вреда оценить сложно. "А вы не лезьте, сами разберемся! Своих родите и воспитывайте! Меня саму так воспитывали! Не ваше дело!". Детей калечат если не физически, то морально, они начинают бояться родителей вместо того, чтобы их любить, а так быть не должно, Лиля! В том же фильме с Гундаревой дети все-таки любят своих родителей, а не боятся потому, что отец и мать с ними разумно разговаривают, а не орут и не отвешивают тумаки!

– Нас с Антоном родители пальцем не тронули, - тихо сказала Лиля, растроганная искренней болью в глазах и голосе Ники.

– Нас с сестрой тоже - нам достались нормальные родители, а не питекантропы. И мы их тоже любим, а не боимся.

Лиля кивнула.

*

У тротуара стояло пять блестящих междугородних автобусов "Санкт-Петербург - Выборг", и первый был уже наполовину полон. В воскресенье многие стремились поехать за город на экскурсию или просто на природу.

Ника и Лиля ждали у подножки и, когда водитель уже залез в кабину, увидели, как через дорогу от метро к ним спешит Тася.

– И как только она ухитряется не опаздывать на работу?
– Ника посмотрела на часы.

– Может, потому, что живет через дорогу?
– про себя же Лиля подумала, что ни за какие коврижки не смогла бы жить в квартире, выходящей окнами на ворота следственного изолятора...

– А опаздывают как раз те, кто живет через дорогу: думают, что времени еще много, а им всего-то дорогу перейти, вот и выходят в последнюю минуту. А расстояние дисциплинирует, приучает рассчитывать время.

– Необязательно. В Мадриде до любой точки можно за 15 минут дойти, и моя библиотека - на соседней улице, но я никогда не опаздываю.

– Ну, ты же уникум. Привет, Таська!

– Фу-у, на Техналожке в переходе не пробиться!
– шумно перевела дыхание Таисия, - все, блин, ломятся на синюю линию!

– Воскресенье; все едут погулять.

– Гуляли бы, блин, за городом!

В автобусе они забрались на заднее сиденье. При виде сидящей посередине Таси больше никто не пытался туда подсесть. Даже среди своих товарок, надзирательниц женского отделения СИЗО, Тася выглядела настоящей великаншей. Натуральная блондинка, благодаря матери-поморке, с некогда миловидным, но огрубевшим лицом и резким прокуренным голосом. Даже крепкая мускулистая Ника выглядела рядом с ней субтильной, а Лиля вообще напоминала былинку. На Тасе так привычно смотрелась форма, камуфляж "березка", что в цивильной одежде она выглядела неуклюже и нелепо. Ее подопечные знали, что Тася хоть и может рявкнуть для острастки, но справедлива и отзывчива, а коллеги не решались лишний раз с ней спорить; она умела отбрить кого угодно. А Ника и Лиля знали, что Тася - добрейшей души человек и большая любительница шуток и розыгрышей.

– Вот они и едут за город, - сказала Ника, - только для этого сперва нужно доехать до вокзала или автостанции на метро... Как тебе.

– Как прошла неделя?
– спросила Лиля, предотвращая язвительную реплику Таси.

– Как всегда хреновски. Девчонки, а вы уверены, что погода будет?
– Тася посмотрела в окно.
– Как в прошлый раз, когда мы вместо Летнего Сада полдня просидели в "12 апреля" потому, что дождь шел стеной и выйти было невозможно... Я тогда у них все чебуреки съела, пока туча ушла!