Библия-Миллениум. Книга 2
Шрифт:
— Что только Богу подвластно, то грех ворошить, — назидательно сказала уборщица вахтерше.
— И то верно. А глазищи-то, видала? И как девка, которая с ним все сидит, не боится только. Он же маньяк.
Сара не боялась Каина, она нашла способ общения с ним. Теперь она тихо находилась в лаборатории, помогала, гладила и стирала его халат и все свои действия завершала легкими поглаживаниями, касаниями его плеч, рук. Иногда она целовала его в лоб или в щеку — легко, словно стараясь не разбудить. И Каин незаметно для себя, машинально отвечал ей тем же, даже не задумываясь, как она счастлива. Когда женщина действительно
Зато в жизни Авеля произошли большие перемены. В тот самый день, когда он получил от брата подкормку, ему в голову пришла очень практичная мысль. Авель зашел в химическую лабораторию и попросил переписать ему то, что он получил от Каина, развернуто и с объяснением, что на что оказывает какое влияние. Затем с этим «трудом» направился в патентное бюро и получил патентное свидетельство на это «изобретение». На оформление бумаг ушло две недели, а затем, на паях с владельцем теплиц, Авель наладил производство данной подкормки, которую, понятное дело, назвали «Эдем». Бог был рад, что Каина «надул» собственный брат, и всячески помогал Авелю — коммерческий успех был оглушительным. Подкормка продавалась «по подписке» — производственных мощностей не хватало, чтобы удовлетворить объем заказов, поэтому заявки принимались за месяц. Результаты от применения «Эдема» были фантастические — все росло неимоверными темпами, а плоды растений, которые подкармливали «Эдемом», были удивительно крупными и, что странно, вскоре употреблявшие их замечали, что сексуальное желание у них удивительным образом усиливается. Жены стали покупать «Эдем» и подсыпать мужьям в суп, котлеты и кофе. Словом, мимоходом нацарапанная на клочке бумаги Каином формула осчастливила массу народа.
Но это не самое главное событие в жизни Авеля — главным было то, что он влюбился. Влюбился, как никогда в своей жизни, в девушку, работавшую в теплице, — Эсфирь. Девушка чудо как хороша — огромные карие глаза, кудрявые волосы, полная высокая грудь, крепкие бедра, но полюбил ее Авель за то, что она всегда шутила и смеялась, была по-настоящему веселой. Он влюбился в нее с первого взгляда. В эту же ночь занимался с нею любовью, что стало самым сильным эротическим переживанием Авеля. Он встречался с женщинами и раньше, но получалось совершенно не так. Эсфирь отдавалась, словно наслаждение, получаемое ею от тела Авеля, было последним в ее жизни, радовалась его телу, принимала как подарок, окутывала его своим запахом и желанием — и он старался продлить для нее это наслаждение. Они были одним человеком — даже не человеком — единым целым, бесконечным — сливаясь в единый поток, безудержно стремящийся в море…
Авель забыл все, на первые большие деньги, полученные от начатого им дела, он купил квартиру, перевез туда Эсфирь, проводил с ней целые дни, неохотно выходя из дома по делам и бегом возвращаясь обратно. Так шли недели, которых он не замечал, время превратилось в Эсфирь, пространство превратилось в Эсфирь…
Однажды Авель пришел домой и застал празднично накрытый стол.
— Что празднуем? — спросил он у светящейся подруги.
— Садись, сегодня удивительный, замечательный день.
— С тобой каждый день удивительный, Эсфирь.
— Авель, ты меня любишь?
— Больше
— Тогда ты должен быть рад.
— Чему?
— Вот этому. — Эсфирь достала из-под скатерти какую-то бумажку, исписанную врачебными каракулями. Сверху значилось: «Результаты ультразвукового исследования внутренних органов», а дальше непонятно.
— Что это? Ты заболела? — спросил Авель, но в тот же момент понял, что больные не накрывают праздничных столов по поводу своей болезни.
— Нет, — засмеялась Эсфирь, — у нас будет ребенок. Бог дал нам ребенка, понимаешь?
— ?..
— Ты будешь отцом, Авель. Да что с тобой? Ты рад?
Авель глупо смотрел на нее глазами, полными слез, затем порывисто сжал ее, но тут же испуганно отпустил. Конечно, он был счастлив, а как же иначе? Бог дал им ребенка, иначе и быть не могло.
— Эсфирь… Я тебя люблю. — Авель поцеловал ее очень аккуратно, ему казалось, что она стала хрустальная.
— Авель, ты ничего не хочешь мне предложить? — нахмурилась Эсфирь.
— А что ты хочешь? Соку или пирожное? Я сейчас…
— Авель, ты что, не собираешься на мне жениться?! — глаза Эсфири увлажнились, губы скривились, она нервно теребила руками шелковый халат на животе.
— Господи, ну конечно! Я идиот. Мне казалось, что это очевидно настолько, что даже нет необходимости об этом говорить. Конечно, мы поженимся, хоть завтра.
Эсфирь сразу успокоилась и мягко заулыбалась.
— Нет, давай все как следует подготовим, я хочу большую, шикарную свадьбу, роскошное платье, лимузин — чтобы позвать всех подруг и родственниц, пусть поумирают от зависти.
— Но…
— И не спорь с беременной женщиной! — Эсфирь засмеялась и стала порывисто целовать Авеля в щеки, в нос — куда попало.
Они дурачились половину ночи, бегая из спальни на кухню, — щекотали и покусывали друг друга, вымазались в клубничном джеме, разбили ночник, разбросали подушки, залили весь пол в ванной, пока отмывали друг друга от джема, — одним словом, были счастливы. Странно, что счастливые люди более всего похожи на умалишенных. Смеются без перерыва, колотят посуду, избегают окружающих.
Когда Адам и Ева узнали, что Авель женится, они не выказали особой радости или раздражения — просто приняли это как должное. Только Ева почему-то порадовалась про себя, что первым женится Авель, а не Каин.
Адам был рад, что у него скоро родится внук или внучка, подолгу рассматривал детские фотографии Каина и Авеля и водил руками по воздуху, представляя, как будет играть с малышом. Когда сыновья были маленькими, Адам был слишком озабочен своим будущим, чтобы уделять им внимание; теперь у него появился шанс за счет внука наверстать упущенное тогда.
В тот день, когда Авель узнал, что у него будет ребенок, Каина вызвали к ректору.
— Каин, проходи, присаживайся, — ректор был учтив, но холоден.
— Слушаю вас, постарайтесь быть кратким, вы оторвали меня от важного опыта, — Каин привык быть хозяином положения.
— Каин, видишь ли, дело в том, что наш институт, как ты знаешь, находится в довольно бедственном положении… И в этом году нам выделили совсем мало средств.
— Мой проект оплачивается отдельно, международным фондом развития. Меня ваши проблемы не касаются.