Бич Божий
Шрифт:
– Рексу Валии можно верить? – спросил комит Вит у сиятельного Сара, когда два видных римских сановника остались наконец наедине.
– Можно, – кивнул головой магистр. – Валия умный человек, умеющий договариваться как с врагами, так и с друзьями. Ну а если у тебя возникнут проблемы, высокородный Вит, ты всегда можешь найти поддержку у ректора Орозия. Очень расторопный и преданный империи человек.
Если бы Орозий слышал эту характеристику, данную ему Саром, то наверняка возликовал душою. Впрочем, ректор, неожиданно для себя вновь возвращенный на государственную службу, и без того пребывал в хорошем настроении. Еще полмесяца назад он и помыслить не мог, что власть Рима будет восстановлена в провинции, вверенной его заботам еще Феодосием Великим, за столь короткий срок. Причем восстановлена руками тех самых варваров, которых совсем еще недавно
– Какие милости, Орозий, – отмахнулся от льстеца Сар. – Тут бы голову сохранить.
Про голову магистр обмолвился не для красного словца. Божественный Гонорий легко давал обещания, но столь же легко отказывался от них. И теперь перед Саром стояла очень трудная задача – убедить Гонория в том, что соправителя лучше, чем сиятельный Константин, ему не найти никогда. Скорее всего император, утомленный властью, охотно поверил бы красноречивому магистру, если бы не одно «но». Константин устраивал Гонория в качестве соправителя, но не устраивал его в качестве зятя. Конечно, можно было надеяться, что постаревшая и погрузневшая Галла Плацидия перестанет тревожить воображение божественного брата, однако Сар слишком хорошо знал императора, чтобы питать иллюзии на его счет. Кроме всего прочего, брак Галлы Плацидия и Константина нужен был Римской империи, ибо у Гонория не было детей. А беспорядочный образ жизни императора, предпочитавшего проводить досуг не в спальне жены, а в курятнике, не давал ровным счетом никакой надежды на то, что эти дети когда-нибудь появятся. Следовательно, наследника императору могла родить только его сестра. Либо от законного мужа Константина, либо от любовника. В данном случае это никакой роли не играло. Зато появление наследника существенно упрочило бы как авторитет самого Гонория, так и авторитет империи в глазах варваров. Словом, задача перед Саром стояла непростая, а опереться в ее решении ему было практически не на кого. Ибо окружение Гонория сделает все от них зависящее, чтобы не допустить возвышения Константина, а заодно с ним и Сара. Брак Константина и Галлы Плацидии должен состояться раньше, чем магистр Иовий вернется из Африки. В противном случае Гонорий, опираясь на Иовия, просто отречется от своих слов, оставив несостоявшегося зятя с носом.
Разговаривать на эту тему с Галлой Плацидией было преждевременно. Несчастная женщина, потерявшая в одну ночь мужа и сына, просто неспособна была воспринимать разумные речи магистра Сара. А тут еще епископ Евсевий стал коршуном кружить вокруг сестры императора, склоняя ее к постригу. Ибо, по мнению Евсевия, истинным предназначением для Галлы Плацидии на этой земле является служение Христу.
– Христу можно служить по-разному, – грубо оборвал его речь Сар. – Империи нужен наследник, и родить его, кроме сестры императора, просто некому. К тому же у меня на руках приказ императора – доставить Галлу Плацидию сначала в Арль, а потом в Ровену. И твоя задача, епископ Евсевий, направить ее мысли именно по этому пути.
В монашеское призвание дочери Феодосия Великого Сар не верил. Плацидия была слишком жизнелюбивой женщиной, чтобы найти умиротворение в тихой обители. Эта матрона еще явит миру свой властный и грозный лик. Для Римской империи было бы счастьем, если бы Галла родилась мужчиной.
Рекс Тудор, которого Сар посвятил в свои проблемы, выслушал магистра с большим вниманием.
– Вот уж не думал, что судьба огромной империи зависит от женщины.
– От женщин зависят не только судьба империи, но и судьба всего мира, – усмехнулся Сар. – Советую тебе подумать об этом, высокородный Тудор.
– По-твоему, я должен жениться?
– Да, – кивнул Сар. – На сестре рекса Валии. Этот брак укрепит твое положение среди готов. Ты должен вернуться в Аквитанию, Тудор.
– Зачем?
– Затем, что ты нужен мне именно там. Или ты забыл наш уговор?
– У меня хорошая память, – нахмурился Тудор и тут же спросил: – А что, если Валия и комит Вит не справятся с князем Вереном?
– Тем хуже для них и тем лучше для тебя, рекс.
Сиятельный Константин встретил своего друга магистра Сара, вернувшегося из дальних странствий, с распростертыми объятиями.
– Я привез тебе невесту, сиятельный Константин.
Сар сделал широкий жест, и расторопный Аэций явил смутившемуся префекту и потрясенным куриалам Галлу Плацидию. Надо сказать, что пережитое горе и трудное путешествие благотворно сказались на внешности сестры божественного Гонория. А Константину в этот момент она и вовсе показалась писаной красавицей. У него даже скулы свело от изумления, и он не сразу нашел слова, чтобы поприветствовать нареченную. Впрочем, префекта выручил куриал Паладий, рассыпавший перед матроной цветы своего красноречия. Почитатель Сенеки был сегодня в ударе, что отметили все, включая Сара.
– Я, право, не знаю, с чего начать магистр, – вздохнул Константин, когда остался с патрикием наедине.
– Начни с письма императора, – подсказал ему проницательный Сар.
– Гонорий намекнул мне, что с этим браком лучше повременить, – сокрушенно развел руками Константин. – И я не могу ослушаться императора.
– Не только можешь, но и должен, – сухо отозвался магистр. – Считай, что это самая важная в твоей жизни битва, префект.
– Битва с кем? – растерялся Константин.
– Ни с кем, а за что, – усмехнулся Сар. – Мы сражаемся за империю. Империи нужен наследник, и Галла Плацидия его родит, угодно это Гонорию или нет. Так думаю я, так думает епископ Амвросий Медиоланский. Он готов обвенчать вас с Галлой Плацидией через две недели.
– Но это же война, Сар! – воскликнул потрясенный префект.
– Нет, это мир, божественный Константин! Мир на долгие годы. Ибо, имея такого правителя, как ты, Рим может не бояться своих врагов.
Сиятельный Константин всегда придерживался хорошего мнения о своей особе, тем не менее грядущее возвышение его пугало. Империя находилась сейчас не в том состоянии, чтобы человек, возглавивший ее, мог себе позволить предаться отдохновению. За несколько месяцев, проведенных в Галлии, Константин успел убедиться на собственном опыте, насколько тяжело бремя власти. Богоуды буйствовали в Америке, франки, давно уже прибравшие к рукам часть Галлии, угрожали империи с севера, вандалы Гусирекса бесчинствовали на юге. Победа, одержанная магистром Саром, значительно облегчила положение империи, но зато сильно осложнила положение самого Константина. Префект Галлии и Испании не хотел ссориться с божественным Гонорием, но и выдержать давление своих сподвижников ему тоже было не под силу.
– Подумай лучше о том, сиятельный Константин, что нас ждет после возвращения из Африки магистра пехоты Иовия, – наседал на префекта Сар. – Ведь тебя устранят просто из осторожности. И меня с тобой заодно. Нельзя быть вечным претендентом. Либо ты император и соправитель Гонория, либо труп.
Как человек далеко не глупый, Константин очень хорошо понимал сложность своего положения, но ему не хватало решимости, чтобы вслух заявить о своих правах. Сару пришлось обратиться за поддержкой к Галле Плацидии. Сестра божественного Гонория уже успела обжиться в Арле, но прежней надменности еще не обрела. А потому договориться с ней Сару оказалось гораздо проще, чем с ее женихом Константином.
– Быть сестрой императора, дорогая матрона, это слишком сомнительный статус в наше смутное время. Божественный Гонорий, не в обиду ему будет сказано, человек непостоянный. Сегодня он осыпает вас милостями, а завтра отворачивается от вас, как от злейшего своего врага.
Галла Плацидия знала все достоинства и недостатки сумасбродного Гонория ничуть не хуже, чем Сар. Имея за спиной такого человека, как рекс Аталав, она могла бросить вызов своему божественному брату. Но Аталав умер, и она осталась в сомнительном положении вдовы готского рекса, люто ненавидимого едва ли не всеми римлянами. Жить с таким грузом на плечах в Вечном Городе весьма затруднительно. А отправляться в монастырь или в изгнание Плацидии не хотелось. Это было видно по ее посвежевшему лицу и по глазам, молодо и призывно смотревших на Сара.