Биение сердца

Чеснокова Юлия Олеговна

– Он у меня был. – признала девушка. – До самого последнего момента. Но я поступила с ним так же: ничего не сказала о своём состоянии и пропала. Но отец сказал, что он мне и не звонил, и не искал меня. Если ему всё равно, то я имею право сказать, что больше у меня парня нет.

– Нет, есть. – Хонки подвинул немножко стул, всё ещё помня слова матери Мины «не приближаться слишком близко». – Я твой парень, Мина. Всегда им был, есть и буду.

Девушка подняла глаза с пролегшими под ними тенями. Их взгляды встретились. Но,

никто не успел бы досчитать и до десяти, как она широко улыбнулась.

– Не нужна я тебе такая, Хон. Одумайся. Оставь эту благотворительность. Если я здоровая тебе эти годы и не вспоминалась, то сейчас очевидно, что тобой руководят совсем не те чувства…

– Мина, - рука так и тянулась лечь сверху на её ладонь, но он сдерживался. – Я не буду с тобой спорить. Тебе нужен покой. А рассудит нас с тобой время.

– Время нас уже рассудило, разве не ясно? – между её бровей пролегла морщинка, которую хотелось сдуть с её такого юного для двадцати трех лет личика. – Так давно мы друг друга знаем и…

– И всё ещё любим друг друга, не так ли?

Девушка опять пронзительно посмотрела на него, но Хонки лишь расплылся в улыбке без повода. Ей было не понять сейчас, что он видит её и уже от этого счастлив. Ей было не понять, что он испытал в ту ночь, в тот день, хотя она и испытала не меньше. Не меньше, даже больше, но не то. Она не боялась остаться без него, она не знала, что это такое, когда мир грозит рухнуть, хотя с тобой всё и в полном порядке.

– Пройдет ли ещё год, десять лет или жизнь, Мина, - заполнил пустоту своим ласковым шепотом парень, потому что она всё ещё молчала, читая что-то в его глазах. – Моё сердце будет всё так же принадлежать тебе, потому что ты мой… как ты сказала, это называется?

– Пейсмейкер, - засмеялась девушка, и тут же остановилась, прижав руку к груди. Ткани ещё срастались, и каждое лишнее движение отдавало тягучей болью. А чихать вообще было настоящей пыткой, от которой, казалось, кости внутри рассыпались. – Не очень-то звучит для комплимента.

– Это не важно, я и не ЁнХва, чтобы тексты красивые сочинять, - Хонки сомкнул пальцы своих рук и решил закончить. – Так вот, ты не то, ради чего я живу. Ты то, чем я живу и благодаря чему живу. Ты моё биение сердца.

Эпилог

Хонки вышел из такси и успел сделать лишь два шага по тротуару, когда у него зазвонил мобильный. Не очень довольный остановкой, он всё-таки дотянулся за телефоном в задний карман джинсов, намереваясь просто бросить взгляд на экран и не поднимать. Но там высвечивалось имя Хичоля, и парень решил, что уж с другом-то перекинуться парой словечек успеет.

– Внимательно слушаю.
– поднял Хонки, хотя бравадный пролог был лишен искренности. Если речь Хичоля затянется, то младший готов был прервать его и сообщить о том, что у него дела поважнее имеются.

– Приветствую тебя, гастролер! Что на счет пображничать вечерком? – не откладывая цели в долгий ящик, тут же спросил его мужчина и замолчал, ожидая быстрого согласия,

поскольку они не виделись уже недели три-четыре из-за пребывания F.T.Island в Японии.

– Нет, сегодня не могу. – без тени сомнений ответил, вопреки ожиданиям, Хонки.

– Как? Разве ты не прилетаешь после обеда в Сеул?

– Уже прилетел. – улыбнулся парень, перетаптываясь нетерпеливо на месте. – Но вечер у меня уже запланирован.

– Ага, кутишь с другими, спиваешься без меня и насыщаешься отвязными похождениями, бросив старого товарища? Ну-ну! – засмеялся Хичоль.

– Да, всё именно так. – почти совершенно серьёзно заверил молодой человек, поглядывая на букет цветов во второй руке. – Вернусь в общежитие под утро никакущий, так что даже не пытайся дозвониться после полуночи.

– Ладно, как скажешь. Не буду задерживать, - выдохнул Хичоль и мягким и дружеским тоном добавил: - Передавай привет Мине!

– Обязательно! – расслабился Хонки, обрадовавшись, что его поняли без слов. – Без обид? Посидим же в другой раз?

– Конечно, о чем ты! В конце концов, твоя оседлость может толкнуть меня на хорошее дело, и я тоже найду себе бабу.

– Не смеши.

– Нет, ну а что? Мне уже есть восемнадцать, почему нет?

– Тебе скоро разве что не два раза по восемнадцать, хватит прибедняться! – развеселился Хонки, тронувшись с места и подойдя к домофонной двери.

– Я ничего не слышал! Как ты можешь напоминать мне об этих страшных цифрах? Я вычеркну тебя со своей вечеринки на день рождения, как потенциальную опасность, озвучивающую правду.

– Хорошо, сделаем вид, что её никто кроме меня не знает. Всё, я побежал, созвонимся! – распрощавшись с Хичолем, парень набрал номер квартиры и, первой удивив мать Мины своим ранним появлением, вторгся в подъезд, в лифт, и вот уже стоял на пороге, где в дверях застыла удивленная девушка, не успевшая даже выпустить из рук расческу.

– Ты уже прилетел? Я думала позже… я не успела нормально одеться…

Хонки преодолел разделяющее их пространство и, осторожно наклонившись, поцеловал Мину в губы, положив ладонь на её талию и не прижимая к себе девушку. Та подалась вперед сама и жарче поцеловала возлюбленного.

– Уже почти десять месяцев прошло, - прошептала она, кокетливо улыбнувшись. – Я же не хрустальная теперь навсегда… можешь обнять немного крепче.

Приложив совсем на чуть-чуть больше сил, Хонки приобнял Мину, по-прежнему заботливо боясь как-то навредить ей. После операции три месяца врачами воспрещалось как-либо давить, стеснять её, заниматься сексом и даже спать ей как-то иначе, кроме как на спине – чтобы все косточки срослись ровно. Всё это было с его стороны терпеливо выдержано и привычки остались до сих пор, вовсе не отягощая его, а даже в какой-то мере открыв ему новое удовольствие этой нежной заботы.