Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

На вокзале в Ужгороде их встретил Шабур. С Васиным он даже обнялся, как с родным. С уважением пожал руку гиганту Ломову, про которого был наслышан от лейтенанта.

Потом – накатанная программа визита. Обустройство в гостинице. Визит к руководству уголовного розыска области и обсуждение планов. Надо отметить, местные сотрудники подготовились тщательно.

– Ну что, покажем, как надо играть на нервах и обстоятельствах, – улыбнулся Ломов. – И что такое с виду глупая, но в реальности крайне эффективная оперативная комбинация.

–

Лишь бы толк был, – сказал начальник уголовного розыска.

Мельчайшие детали предстоящей операции дорабатывали уже втроем – командировочные опера вместе с Шабуром. Шероховатые детали, которые постоянно вылезали при планировании, надо было прилизать.

– Плохо, что ты, Порфирий, примелькался в этом селе, – отметил Шабур.

– Да уж, – кивнул Ломов. – Надо бы тебя, студент, по идее задвинуть подальше и держать на подхвате.

– Шеф, я наяву слышу такое? – укоризненно произнес Васин.

Ломов внимательно посмотрел на него:

– М-да… Придется тебе расстаться с рыжими кудрями.

– Но…

– Не хочешь, как хочешь…

В итоге Васин перестал бриться. Обстригся наголо. Ему подобрали оперативный гардероб. И однажды, глядя в зеркало, он не узнал себя. На него смотрел типичный работяга.

Надо надеяться, что и цыгане его не опознают. Тем более накоротке общаться с ними он не собирался. Его дело маленькое – ждать и смотреть…

Глава 50

Цыганское село шумело, переполненное новыми событиями и острыми ощущениями. Жило в ожидании чего-то грандиозного. Оно и понятно – не каждый день прилетает из дальних краев ангел мщения.

А началось все очень даже буднично. В одно прекрасное солнечное августовское утро толкнул калитку и шагнул на участок в селе Боржавское высокий мужчина с едва отросшим ежиком волос. И сказал хлопочущей во дворе сестре:

– Вот я и вернулся, Черген! Живой!

Женщина всплеснула руками. Завопила радостно. Бросилась брату на шею. Расцеловала его. Заплакала. А потом очень серьезно посмотрела в глаза:

– Освободили? Или сбежал?

– Освободили, – поспешил успокоить ее Януш. – За доблестный труд.

– Да так уж и за труд, – с сомнением произнесла женщина, отлично зная отношение к этому самому труду своего брата. Потом как-то сразу помрачнела и спросила: – И что теперь делать будешь?

– А что по совести положено, – с отчаянной веселостью воскликнул он. – И кому-то сильно не поздоровится.

Первый день жители села провели в ожидании. Неприглядную историю вражды и крови между Арапу и Дземенчонками здесь знали все, начиная с младенцев. Равно как известен был и буйный нрав Януша. Все понимали, что за время отсидки он вряд ли смягчился.

На второй день Януш умело поправил покосившуюся дверь. Забрался на крышу и починил разошедшуюся красную черепицу. Потом долго, с удовольствием,

колол дрова, складывая их в поленницу.

Черген окатила его холодной водой. Януш удовлетворенно пофыркал. Поблагодарил сестру. Вытерся полотенцем. Натянул просторную серую холщовую рубаху с красными узорами. Снова взял колун. И отправился в гости.

– Не надо, Януш! – заголосила сестра. – Не смей! Все прошло!

– Э, нет. Все только начинается…

Он уверенно шагал на другую сторону села. Соседи молча смотрели ему вслед. В их глазах читалось нетерпеливое ожидание – эх, что-то сейчас будет!

Гита Арапу варила обед в большом чугунном котле на своем участке. В воздухе плыл пряный мясной аромат. Женщина была так увлечена своим делом, что обратила внимание на гостя с топором, когда тот уже шагнул за калитку. И выронила половник.

– Зачем ты пришел, Януш? – заголосила она. – Я тут ни при чем! Зачем ко мне пришел?!

Гость хищно осклабился и направился к хозяйке. В доме никого больше не было: мужчины и племянницы – все на заработках. Оборонял дом только тринадцатилетний племянник. Он отважно, как лев, бросился на Януша, что-то угрожающе крича.

Януш недоуменно посмотрел на него и махнул рукой – мальчонка легко, как перышко, полетел на землю.

– Брысь, шкет! Зашибу!

– Уйди, Гудло! – заорала на пацана тетка. – Я сама буду говорить с гостем!

– Да о чем мне с тобой говорить! – воскликнул Януш. – Убивать я тебя, старую клячу, не собираюсь. Пока не собираюсь. А вот Михая убью!

– С Михаем и говори. Чего ко мне пришел?

– Так вот я и пришел, чтобы поговорить с ним. А его нет!

Рядом с крыльцом он увидел канистру с керосином и удовлетворенно улыбнулся. Сунул под мышку топор. Взял канистру. Открутил крышку.

– Погрейся, Гита. А то холодно тебе небось! Косточки старые мерзнут!

С канистрой в руках Януш двинулся к сараю и щедро облил его горючей жидкостью.

– Что же ты, сучий кот, делаешь?! – заорала Гита, хватая его за руку и пытаясь отнять канистру. – Чтобы тебе конь в глотку нагадил!

– А ну заткнись, женщина! – Януш оттолкнул ее так, что она едва не упала. Вынул из кармана брюк помятый коробок спичек. Зажег сразу несколько. И с радостной улыбкой бросил на смоченную керосином стену сарая. Доски с готовностью занялись огнем.

Гита отчаянно завопила:

– Люди, помогите-е-е!

– Это мы только разогреваемся, – сказал Януш, обернувшись у калитки, и добавил с многообещающей гадкой улыбкой: – В следующий раз дом вместе с тобой сожгу! Потому что терпение мое короткое!

Отовсюду уже сбегался народ с ведрами. От Януша, неторопливо идущего по дороге, шарахались, как от чумного.

Сарай потушили до того, как огонь перекинулся на дом. Понятное дело, в милицию никто обращаться не стал. Где милиция и где цыгане? Всегда своими силами разбирались.