Билет в никуда
Шрифт:
– Она всего-навсего слабая женщина, привыкшая под моим крылом к безнаказанности. Вы должны помириться и вообще забыть старое.
Александр не выдержал такого издевательства. Вскочил и закричал:
– Если сейчас же отсюда не уйдешь, я больше не отвечаю за себя!
– Ты прав, – не шелохнувшись, согласился Манукалов. – С сегодняшнего дня за тебя отвечаю я.
– Что? – не понял тот.
– А то, что ты снова попал ко мне в руки. И никуда от меня не деться!
Нарочито резкий тон, которым эти слова были сказаны, несколько охладил Курганова. Подергивая в ярости
– Чего тебе надо? Твоя жена жива. У меня к ней претензий нет. Коль уж ссучилась, то пусть такой и подыхает. Меня она никогда особо не привлекала. А мстить за Виктора – не буду. Он мне такого поручения дать не успел. А иначе, конечно, я бы ей голову оторвал. С тебя-то какой спрос? Ты – гнида. При той власти выслуживался и при этой продолжаешь. Я из-за тебя отсидел четырнадцать лет! За что? За какой такой вред государству? А что ты выиграл от моей отсидки? Лампасы тебе к яйцам пришили? Моя совесть чиста, а ты так и подохнешь гнидой. И если там, на небе, что-то имеется, то не завидую твоей встрече с Витькой. Уж он тебя на сковородке пожарит. А со мной больше встречаться не советую. Не по зубам я тебе, понял?
– Понял… И хочу, чтобы и ты меня понял. Готов признать, что тогда в восьмидесятом с вами поступили жестко. Но глупость всегда наказывается несоразмерно ее последствиям. А сегодня хочу протянуть тебе руку помощи и спасти, как когда-то спас Инессу.
– Меня спасти! От кого? – расхохотался Курганов. Вместо ответа Александр Сергеевич открыл кейс и достал оттуда сделанный Интерполом фоторобот. Протянул Курганову:
– Узнаешь?
Тот нехотя взглянул и пожал плечами.
– Гляди внимательнее.
– Ну?
– Что ну? Не узнаешь?
– А кого я должен узнать? – мрачно спросил Курганов, подозревая недоброе.
– Себя.
– Не похож…
– И тем не менее. Этот фоторобот сделан Интерполом. Так приблизительно выглядит преступник, застреливший в Бонне турецкого профсоюзного лидера, – Манукалов смотрел на Александра в упор и заметил, как у того дрогнули веки. Удар был рассчитан точно. После этого можно было и помолчать.
Александр вдруг почувствовал безумную усталость. Его охватило полное безразличие. Он тупо твердил себе: «Уйти в несознанку, уйти в несознанку, уйти в несознанку». Потом лег на постель и, стараясь придать голосу легкость и безразличие, спросил:
– Я-то здесь при чем?
– Ты же в это самое время был в Германии, – решил с ним поиграть в кошки-мышки Манукалов, отведя на всякий случай руку за спину, к засунутому за ремень пистолету.
– Твоя жена тоже была. Нет, ко мне это фото никакого отношения не имеет. Раз присылают вам такую глупость, значит, никаких улик не имеют…
Он говорил, а сам понимал, что находится на краю пропасти. Манукалов не пришел бы к нему без доказательств. А может, просто берет на понт? Э-э, Александр уже не тот юноша, который порол херню в кабинете следователя Манукалова. Теперь его раскусить будет трудно.
– Я по расстрельным статьям не проходил. Пистолет в руках никогда не держал, а потому, господин чекист, вы не по адресу.
Манукалов
– Ладно. Уговаривать не в моих правилах. Пусть арестовывают те, кому это положено по долгу службы. Только учти, существуют свидетельские показания, против них не попрешь. Тебя опознают мгновенно. Слишком грубо сработано. По-дилетантски. Те, кто тебя послал, думали, коль вернешься в Россию, то канешь, как иголка в стогу сена. Хорошие у них представления о нашей стране!
Курганов тоже встал. Растерянным взглядом блуждал по номеру и наконец без всякой аффектации спросил:
– Так ты меня арестовывать пришел? Или по-дружески посоветовать явиться с повинной? У вас ведь такие методы в моде?
Манукалов снова сел, раскрыл кейс, достал показания агента и принялся читать:
– …Курганов дождался, когда ресторан-корабль повернет назад (это произошло возле курорта «Кенингс Винтер») и, встав из-за стола, подошел к мирно ужинавшим туркам. Достал пистолет и дважды выстрелил в профсоюзного босса. Потом схватил застывшего рядом официанта и его спиной выбил стекло в большом окне. Встав на стул, выпрыгнул наружу. Неподалеку от ресторана его ждал белый катер с красной полосой…
– Достаточно?
Александр, не чувствуя под собой ног, опустился на постель и обхватил голову руками.
– Достаточно… это конец. Опять ты выиграл, гражданин Манукалов.
– Я с тобой никогда ни в какие игры не играл. Но переживать за тебя – переживаю…
– Угу, пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву, – мрачно пошутил Курганов. И как-то особенно остро ощутил, что сбылось то роковое предчувствие, которое его не покидало с того момента, как за ним закрылись лагерные ворота – что он еще туда вернется.
– Меня в Германию отправят или здесь будут судить? – спросил без всякого интереса.
– Хватит придуриваться! – прикрикнул Манукалов. Как опытный следователь, он почувствовал, что сломал противника, теперь необходимо было действовать жестко, не давая ему прийти в себя. – Нечего впадать в панику! Тебя пока никто не обвиняет. Но ты совершил вторую глупость в жизни. За одну ведь уже поплатился. Тогда из вас всех я мог спасти Инессу, теперь могу тебя, при условии, если будешь подчиняться мне и только мне.
– Что я должен?
– Это другой разговор. Пока необходимо успокоиться. Курганов не поднимал глаз на Манукалова. В голове тихо и подленько стучала мысль: «Вот так и вербуют. Прикидываются спасителями, протягивают руку помощи и хватают на всю жизнь за горло».
– Я должен подписывать заявление о вербовке? – спросил он и тут же, подскочив к Манукалову, закричал:
– Не буду я с вами сотрудничать! Лучше носом землю рыть! Баланду хлебать!
– Неужто не нахлебался? – с улыбкой спросил Манукалов. – Брось, я же пришел не как генерал Манукалов, а как муж твоей подруги – Александр Сергеевич, можно просто Саша, мы же тезки. И не собираюсь я тебя вербовать. Обойдемся. Ты мне нужен лично. Для конкретных дел. И подписывать тебе ничего не придется. И баланду жрать не будешь.