Билл — герой Галактики. Том 2
Шрифт:
Офицеров особенно поразило его умение маршировать, не просыпаясь ни на секунду. Они поняли сразу: вот человек, который знает, что делает.
Состоялось совещание командиров, на котором приняли решение, что обладатель такого таланта и таких клыков заслуживает непременного поощрения.
В результате Билл сделался сержантом вырви-глазнийской армии.
Повышение в чине пришлось ему весьма и весьма по душе. В любой армии сержанты прежде всего наблюдают за солдатами, а в боевых действиях участвуют лишь в случае крайней необходимости. Если не считать офицеров, то получится, что сержанты работают меньше, чем кто бы то ни было другой. Кроме того, у них есть
Однако что-то его беспокоило — то ли угрызения совести, то ли неутоленное любопытство, а может быть, рези в животе по причине съеденного накануне вечером хаггиса [24] .
Впрочем, Билл и впрямь задумался, нет ли некоторого противоречия в том, что он находится в составе двух воюющих между собой армий. Кому хранить верность? Вырви-глазнийцам, раз они присвоили ему звание сержанта? Или Императору, который сделал его Героем Галактики? Или все же президенту Гротски, благо Император вот уже семнадцать месяцев не выплачивает Биллу жалованья?
24
Хаггис — шотландское блюдо, бараний рубец, начиненный потрохами со специями.
Рези в животе наконец улеглись, однако беспокойство осталось. Билл охотно согласился бы забыть про него и не вспоминать ни при каких обстоятельствах, равно как и до конца жизни не притрагиваться к хаггису. Но тут, как обычно бывает в романах, вмешался слепой жребий.
Поскольку поверхность планеты Вырви-глаз превратилась, по сути, в одну громадную воронку, неустрашимый генерал Уормвуд Мудрозад объявил, что настала пора высаживать доблестный десант.
Президент Гротски провозгласил всеобщую мобилизацию и потребовал от всех без исключения воинов героического самопожертвования.
Начальник лагеря имени Хинлайна считал, что талант следует всемерно поощрять. Через час после получения приказа Билл со своим взводом двинулся на передовую.
Глава 23
Отправление на передовую оказало на Билла поистине изумительное воздействие. В обычных условиях одна только мысль о чем-либо подобном повергла бы его в глубокое уныние. Теперь же он отчасти даже радовался, ибо сумел избавиться от надоедливого беспокойства, которое причиняло ему столько неудобств. Он понял, что принадлежность к той или иной армии не имеет ни малейшего значения, поскольку обе армии, похоже, сговорились прикончить известного всей Вселенной Героя Галактики.
Вместе со своим взводом, который состоял целиком из необученных, смурных, бестолковых и сексуально озабоченных новобранцев, Билл переходил от офицера к офицеру, причем по мере приближения к передовой те неуклонно понижались в чинах, с полковника до лейтенанта. В итоге, после долгих блужданий, Билл отрапортовал о своем прибытии и. о. лейтенанта Гаруну аль-Розенблатту, с трудом удержавшись от того, чтобы не назваться и. о. капрала. Он уже открыл было рот, но вовремя спохватился, поскольку сообразил, что в этой армии носит звание сержанта и на него могут посмотреть косо, если узнают, что он числится также в войсках противника, — перестанут платить жалованье, поставят пометку
В гражданской жизни, которая оборвалась после полудня в прошлый вторник, Розенблатт был художником. Изображал он в основном цветы и специализировался на декоративной отделке загородных поместий. Разумеется, человек со столь богатым опытом просто не мог не стать офицером и не получить назначения в разведку. Взводу Билла полагалось заменить то подразделение, которое лейтенант потерял позавчера. Именно потерял — оставил вблизи вражеских позиций, залюбовавшись на восхитительный экземпляр ныне необычайно редкого тысячелистника; он долго ждал своих солдат, но те так и не появились.
— Ну, сержант? — Розенблатт нахмурился и что-то пробормотал себе под нос.
— Билл, — вставил Билл.
— Ах да, конечно, ваше имя упоминалось в приказе. Сержант Билл. Ну да ладно, все равно я не собираюсь его запоминать. Вы покинете меня, как и все остальные... — Лейтенант застонал и смахнул предательскую слезу.
— Никак нет, сэр! — наидоблестнейше гаркнул Билл. — Мы останемся с вами до конца! Мы верные солдаты... — Нет, не Императора, это другая армия. Что тут у них? — Республики! — Билл свирепо поглядел на своих новобранцев. Те одобрительно загудели.
— Покинете, покинете, — отмахнулся офицер. — У меня солдаты не задерживаются. Одни попадают в плен, другие убегают, третьи погибают; в общем, никто не возвращается. Я непригоден к службе...
— Как и все мы, сэр, — уверил Билл. — Но так уж заведено. Как бы то ни было, мы прибыли в ваше распоряжение. — Он положил руку на плечо рыдающему Розенблатту. — Мы вернемся, можете не сомневаться. Вы видите перед собой бывалых солдат. Мои ребята целую неделю обучались в лагере. Мы соберем все сведения, какие вам только понадобятся, и обязательно вернемся. — Билл оглянулся на свой взвод. Новобранцы благоразумно отступили подальше. — Доверьтесь мне, — проговорил Билл, переходя на тот единственный язык, который, насколько он знал, был доступен пониманию любого офицера.
— Что ж, хорошо, — Розенблатт утер слезы. — Если вы настаиваете... — Он окинул взвод Билла испытующим взглядом. — Надо признать, вид у вас вполне боевой. Ну, задело...
Билл обнял командира, искренне сочувствуя его горю.
— Сэр, может, вы скажете, что мы должны сделать?
— Какая удачная мысль, сержант! — просиял Розенблатт. — Нужно пойти вон туда, — он махнул рукой в сторону, — и узнать, что там происходит, где противник, и вообще...
— Разрешите предложить, сэр?
— Что? Да, пожалуйста.
— Вы слишком ценный человек, чтобы рисковать своей жизнью. К тому же у меня больше опыта. Оставайтесь здесь и разрабатывайте стратегию, а мы сходим разведаем, что к чему. Вы и оглянуться не успеете, как мы вернемся. А к тому времени вы наверняка решите, как быть дальше. Идет?
— Не знаю, не знаю...
— Сэр, — заявил Билл, — вы можете следить за нами в бинокль. Доверьтесь мне, — он оскалил клыки и состроил свирепую гримасу.
Артиллерийская стрельба, в которой каждодневно практиковались обе враждующие стороны, превратила участок ничейной земли в подобие свежевспаханного поля. Пока это была единственная трудность, с которой столкнулся взвод: солдаты Билла беспрерывно спотыкались и валились в воронки, вследствие чего вскоре стали похожи на вдоволь понюхавших пороху ветеранов, хотя и не участвовали еще ни в одной битве.