Бинты
Шрифт:
– Я заслужил это, - сказал Микаэль и расслабился в руках Гриффина.
– Именно. Не повторяй за мной... я не закрытая раковина моллюска.
– Что?
– Просто скажи это.
Микаэль шумно выдохнул.
– Я не закрытая раковина моллюска.
– Я личность.
– Я личность.
– Я отвечаю на вопросы, на которые мой хозяин, потрясающе красивый и очаровательный Гриффин Рэндольф Фиске, просит меня ответить...
– Я отвечаю на вопросы, на которые мой хозяин, потрясающе красивый и очаровательный Гриффин Рэндольф Фиске, просит меня ответить...
–
– Потому что я личность, я не закрытая раковина моллюска
– Потому что я личность, я не закрытая раковина моллюска.
– Так что перестань прятаться, - приказывал Гриффин, покусывая его. В этот раз боль запустила поток адреналина в его кровь. Бедром он почувствовал, как Гриффин тоже начал возбуждаться.
– Я владею тобой, помнишь? Это не игра. Я не смогу позаботиться о тебе, если ты не рассказываешь, что творится в твоей голове.
Гриффин постучал по голове Микаэля, будто хотел открыть в нее дверь. Микаэль одновременно рассмеялся и застонал.
– Да, хорошо. Бинты - своего рода триггер. Я в порядке, клянусь.
Он провел все лето, работая с Норой над некоторыми своими страхами и плохими воспоминаниями, над техниками, позволяющими справиться с его триггерами. Нора даже довела его до того состояния, когда он мог держать лезвия или другие острые предметы не испытывая страха. До этого лета с Норой, даже ножницы и ножи для масла вызывали дрожь в его руках. Он забыл рассказать ей о бинтах.
– Ни одному моему сабу не позволено, чтобы его задницу надирал бинт. Только я могу бить тебя. Верно?
– Да, сэр.
– Вот поэтому ты будешь постоянно рассказывать мне о подобных вещах. Потому что мы теперь вместе. Я владею тобой. И это значит, что я владею твоим внутренним хламом. Плохим и хорошим. Это все мое, так же, как и ты мой. Понял?
– Понял.
– Так что выкладывай.
Микаэль глубоко вдохнул. Он открыл рот и снова закрыл его.
– Мик...
– Гриффин прикусил кожу на шее Микаэля и поцеловал место укуса.
– Я не буду тебя снова трахать и не позволю кончить, пока ты не расскажешь мне, что происходит.
– Ладно, бинты...
– начал Микаэль, выпаливая слова...
– Я вскрыл себе вены на обоих запястьях. Я даже не помню этого. Я помню лишь кровь, крики мамы, и Отца С., пытающегося удержать меня в сознании. Я помню, как проснулся и увидел бинты на запястьях. Я несколько месяцев ходил в бинтах после этого. Я даже не мог смотреть, когда мама меняла повязки. Я закрывал глаза и отворачивался. С тех пор как вышел из больницы я не видел шрамы три месяца. Все что видел - это бинты.
Микаэль вспомнил, как прятал лицо на плече мамы, пока она промывала его швы и меняла повязки изо дня в день. Она ни слова не говорила, пока проводила эту унизительную пытку над раковиной в ванной. Она работала в тишине, иногда плакала, иногда нет. Только в конце она могла его поцеловать в щеку и сказать, что любит его. Как только его запястья зажили, ей больше не пришлось возиться с промывкой ран. Микаэль почти скучал по этому. В этот единственный момент он
– Поэтому бинты заставляют тебя думать о плохом?
– спросил Гриффин, поглаживая по руке Микаэля от шеи до запястья и обратно.
– Заставляют вспоминать. Вот и все. Я справлюсь. Просто... плохие ассоциации.
– Плохие ассоциации. Понял. Серьезно. Я однажды отравился абсентом и...
– Абсентом? Думал, он незаконен?
– Ага. Как и кокаин, но это не остановило меня от покупки, после чего я затолкал его себе в нос. Пофигу, но у абсента лакричный привкус. С тех пор даже нюхать не могу запах лакрицы без рвотного позыва. Хотя это и хорошо. Эта плохая ассоциация сдерживает меня от выпивки или любого другого алкоголя. Но ты только что набил тату на запястьях, и тебе придется походить несколько дней в бинтах.
– Знаю. Знаю... со мной все будет хорошо, - Микаэль быстро и решительно вздохнул.
– Я справлюсь.
– Нет, МЫ справимся.
Гриффин перевернул Микаэля на спину. Микаэль обвил Гриффина за плечи пока они глубоко и долго целовались, их языки переплетались, бедра прижимались друг к другу. Секс был более интересной идеей, чем разговоры о плохих ассоциациях с бинтами Микаэля. Им стоит заняться им и забыть о бинтах.
Низкий рокочущий звук послышался из района их желудков, и они оба застыли в поцелуе.
– Подожди...
– Гриффин отстранился и посмотрел на Микаэля.
– Это твой желудок урчит или мой?
– Не знаю. Не могу сказать наверняка.
– Ты голоден?
– Умираю с голода. Но могу подождать.
Микаэль не ел с прошлой ночи, перед всей этой взрывной драмой, когда Гриффин уехал на личную встречу с Отцом С..
Это было прошлой ночью? Казалось будто в другой жизни, словно все его существование разделилось на две части - До-Секса-С-Гриффином и После-Секса-С-Гриффином. Этим утром он проснулся в постели Гриффина и у них впервые был секс. Затем второй раз. Затем они снова заснули и когда проснулись, он увидел, как на него смотрят бинты.
– Я не могу. Я превращаюсь в медведя, когда голоден. Погоди. Не в медведя. Плохое подобрал слово. Я ведь не стал похож на огромного волосатого гея?
Микаэль притворился, что изучал его. Ни единого лишнего волоска и ни единого грамма жира на мышцах.
– Нет, ты в порядке. Просто похож на метросексуала.
– Слава Богу. Я занятой ребенок с трастовым фондом без настоящей работы. У меня нет времени удалять волосы со спины. Пошли, перекусим. Трахну тебя позже.
– Но ненамного позже, хорошо?
– Где-то, через полчаса. Ты можешь столько подождать?
Микаэль обдумал это.
– Я попытаюсь. Но не обещаю, - ответил он неровно, театрально вздыхая.
Гриффин только усмехнулся. Перегнувшись через Микаэля, он нажал кнопку вызова на интеркоме.
– Альфред!
– достаточно громко выкрикнул Гриффин, и металлическая коробка пискнула в ответ.
– Ты еще не спишь?
– Нет, - послышался ответ. Джеймисон, дворецкий Гриффина, звучал раздраженно и убийственно, как обычно.
– Я умер, а вы здесь, мастер Гриффин. Я в аду.