Биографический словарь русских историков

В этом небольшом сборнике биографических очерков автор преследовал цель выделить живые черточки из жизни и профессиональной деятельности историков прошлого. Время мумифицирует давно ушедших людей, кровь отливает из жил, румянец пропадает из щек, – сухие останки прошлого нередко внушают жалость и пренебрежение. Между тем нам интереснее сегодня не что и когда написал историк (сухой шелест его страниц), а как он жил и работал. Данных об этом сохранилось немного. Попробуем все же в десятках кратких биографических очерков выделять хотя бы одну – две живых личностных черточек ушедших людей, в коих отразился век, ремесло историка, людская натура.

Объем очерков не всегда соответствует масштабу и значимости в науке какого-то конкретного персонажа. Многое определяется неизбежным (увы) субъективным подходом автора к людям своей профессии двух прошлых веков. Из историков второй половины ХХ века в словаре нет очень многих достойных лиц. Это связано прежде всего с отсутствием у автора или в печати вообще оригинального личностного материала о них. Некоторые справки поневоле кратки. Они ставят задачей лишь обозначить присутствие в нашей науке этого историка или вспомнить какую-то замечательную и необычную черту его характера, быта, деятельности. К сожалению, из-за глобализма поставленной задачи и невозможности одному человеку объективно взвешенно решить ее в сравнительно небольшом объеме данной книги, автор не может всесторонне охарактеризовать жизненный путь историков прошлого, их мировоззрение, научные труды. Главная задача словаря, по мысли автора, – показать многообразие и бесконечную причудливость людских судеб историков прошлого.

Всеобъемлющий словарь историков – дело далекого будущего. Но в словарь включены некоторые историки литературы, этнографы, археологи… Для XIX века узкая специализация одного человека в течение всей жизни была делом невозможным. Ученый мог проявить себя в нескольких (и не всегда соседних) областях науки. Авторский подход здесь также субъективен. За всю эту неполноту автор заранее просит прощения у читателей. Дореволюционные даты даны по старому стилю. Из-за недостатка личностной информации и ряда других причин биографические статьи об основной массе русских историков середины – второй половины ХХ века отсутствуют. Автор полагает, что данные материалы – лишь начало его работы в этом направлении. Поэтому будет благодарен за любые поправки и дополнения, присланные в адрес издательства. Хочется также выразить искреннюю благодарность научному редактору словаря В. В. Тихонову, не пожалевшему ни сил, ни времени на редактирование сложного и многообразного биографического материала. Также перу В. В. Тихонова принадлежат статьи о следующих советских историках: А. В. Арциховский, Б. Д. Греков, Н. М. Дружинин, П. А. Зайончковский, Н. П. Ерошкин, И. И. Минц, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин.

Устойчивость и мощный адаптационный потенциал исторической науки России не может не восхищать. В диалоге мировых научных культур она сохранила свое внутреннее единство и специфику. Несмотря на долгие годы смуты и раздрая конца XX – начала XXI века… Мощь культурной традиции очевидна.

Проблемы же современной науки неразрывно связаны с наследием ушедших в прошлое историков. Меняющаяся роль исторической науки среди гуманитарных и прочих наук еще нами слабо осознана. Анализ

Современный читатель творений наших историков (не принадлежащий сам к этой корпорации), как метко выразился исследователь Л. А. Беляев, «теряет свой ство доверчивости и обретает вкус к подлинности, требует данных из первых рук. В идеале это данные, добытые при его личном участии». Ему, действительно, нужно увидеть прошлое не как готовый текст, а как процесс, так сказать, в рабочем состоянии. Читатель становится сам себе историком (по собственным надобностям) и творит историю как произвольную интерпретацию прошлого, настоящего и будущего, прибегая при этом к бессвязному конструированию в духе блога или клипа.

Порой для этого труды известных и малоизвестных, а также вовсе забытых историков прошлого просто незаменимы. Они всплывают на поверхность после длительной эпохи забвения. Хотя и не все. И нередко случайно, хаотично. То есть каждый читатель для прорыва в будущее ищет опоры в прошлом своей семьи, города России, мира… Потребность в этом существенно возросла в нашу эпоху. Право контроля за историей, которым владело ранее государство, значительно уменьшилось. Хотя здесь возможны откаты.

Взрывной характер развития науки в информационном обществе требует постоянной подпитки свежими идеями, концепциями, новыми научными технологиями… У гуманитариев с этим дело всегда обстояло плохо. Но река движется в одну сторону, и ее течения никому не перекрыть. Цивилизационный скачок в науке уже произошел. Поэтому данный словарь автор адресует широким слоям простых читателей, а не коллегам по цеху.

(29.03.1817–07.12.1860) – литератор, историк, славянофил.

Сын писателя С. Т. Аксакова. Родился в родовом поместье Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии, описанном в сочинениях отца. «Со львиною физиономиею, силач, горлан, открытый, добродушный и не без дарований… но что делало его нестерпимым, так это крайнее самолюбие и упорство в мнениях, для поддержания которых он средств не разбирал», – писал о нем его современник историк С. М. Соловьёв. В 1835 году окончил историко-филологический факультет Московского университета (словесное отделение). Семья жила в Москве с 1826 года. Определяющим в жизни семьи, по выражению Б. Н. Чичерина, «был доведенный до крайности патриотизм». Старая отличная русская жизнь с прочными семейными устоями, горячим благочестием и живой умственной средой воспитала дух и мысль К. С. Он имел двух братьев (Иван стал также известным славянофилом) и пять сестер, «замечательно некрасивых». Лишь одна из них вышла замуж. Более всего сын учился у отца благоговейному отношению к родной старине.

Кружок Н. В. Станкевича, увлечение Гегелем, дружба с Н. В. Гоголем, сотрудничество в журналах – таковы вехи его умственного развития. Стоит отметить, что в своих литературных и исторических трудах Аксаков оставался увлеченным дилетантом. Ему не было нужды трудиться из-за куска хлеба, семья была обеспеченной. Лето, по едкому воспоминанию С. М. Соловьёва, он проводил с удочкой у пруда, а зиму «в Москве, с утра до вечера разъезжал по гостям или принимал у себя гостей: Аксаковы жили очень открыто, хлебосольно…». Магистерская диссертация К. С. именовалась «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» (М., 1846).

Рецензии, статьи, рассуждения по русской истории К. С. Аксакова, лидера славянофильского кружка 1850-х годов, проникнуты одной, довольно здравой и злободневной по сей день мыслью. «Русская история, – писал он в статье “О русской истории”, – отличается от западноевропейской и от всякой другой истории. Ее не понимали до настоящего времени, потому что приходили к ней с готовыми историческими формами, заимствованными у Запада, и хотели ее туда насильно втискать, потому что хотели ее учить, а не у нее учиться…»