Биография в фотографиях
Шрифт:
Плавать не разучился, добыл удочку, тягал из прибрежных волн бычков. Наплававшись, поджаривал среди пляжа на костре.
Сейчас не вспомнить, у кого тогда жил, а вот кто меня сфотографировал – помню. Это был демобилизованный после войны пожилой грузин. Чудный человек с изуродованным взрывом лицом. С тех пор отношусь ко всему поколению ветеранов той войны с преклонением и любовью.
Среди них мне не встретилось ни одного плохого человека. Это было лучшее поколение нашей страны.
38
В
«Я с атласом раскрытым засыпал, щекою навалившись на Урал, Во сне я шел меж сёл и городов. Цепляли ногу якоря портов…»
Оказалось, при газете «Московский комсомолец» создано литературное объединение молодых поэтов. Такое же открылось при МГУ. Приходили туда и молодые поэты, донашивающие фронтовые шинели. И такие юнцы, как я. Там читали стихи «по кругу», обсуждали их под руководством часто сменяющихся мэтров из Союза писателей.
Познакомился со многими своими ровесниками. Поскольку я жил в самом центре, они, проезжая мимо, обычно забегали ко мне, и, если мама была дома, она подкармливала каждого. Потом читали друг другу новые стихи.
Так я обрёл вокруг себя много приятелей – поэтов и поэтесс. Но всё равно продолжал чувствовать себя среди них одиноким. Жизнь вокруг была страшной и непонятной.
…Маяковский, Багрицкий, Уолт Уитмен – вот кто были мои истинные друзья. Молодой поэт Владимир Корнилов подбил обменять его однотомник Пастернака на какую–то мою книгу. Так ко мне попало сокровище.
Невозможно было поверить тогда, что со временем буду обласкан Пастернаком, подружусь с мамой Маяковского Александрой Алексеевной.
39
В девятом классе во время весенних школьных каникул не выдержал затяжной московской зимы. Сбежал из дома в Одессу.
Приключения беглого школьника описаны в моей книге «Навстречу Нике».
Одним из приключений было посещение в порту индийского сухогруза «Джалакендра». Чудом попал на заграничный корабль с молчаливого согласия пограничников.
С борта угрюмо наблюдал за мной полуголый моряк. Навстречу сходил по трапу великолепный капитан Джопиндер Сингх.
На корабле благодаря гостеприимству капитана и команды угостили сигарой, кофе и виски. Запомнилось на всю жизнь!
40
Ярким,
Заложив руки за голову, лежал на постели. Глядел в окно, в голубизну неба.
И вдруг!
До этого мгновения я никогда не интересовался мистикой, религией. Правда, к тому времени наряду с увлечением поэзией пристрастился читать Платона и другие философские книги. Правда, сызмальства было ощущение чьего–то незримого присутствия.
Потрясенный тем, что тогда произошло, я никому ничего не рассказал.
Но с тех пор внутренняя жизнь моя стала странным образом меняться. Отныне со мной всегда была моя тайна.
Лишь через много лет, в 1978 году, во время исповеди перед крещением я робко поведал отцу Александру Меню о том, что тогда случилось.
— К вам приходил Христос, – уверенно сказал он. – Так бывает не только с вами. Иногда Он приходит для поддержки в самом начале пути.
Много позже я решился рассказать всё, как было, в своей книге «Здесь и теперь».
41
В то лето тощую стопочку моих стихов передали прочесть старой поэтессе Надежде Павлович. Когда–то она была дружна с Александром Блоком, другими поэтами «серебряного века».
Если бы я не получил от неё в высшей степени одобрительного письма, у меня, наверное, не хватило бы духа попытаться поступить учиться в Литературный институт. Тогда у мальчишки, только закончившего школу, тем более еврея, не должны были даже принять документы, допустить до творческого конкурса.
А меня допустили, документы приняли. И я стал студентом Литературного института.
К огорчению отца. Который считал, что я должен стать, как он, инженером. Мама была рада за меня. Друзья–приятели завидовали.
А я легкомысленно представлял себе, что уже сделался без пяти минут писателем.
42
Мартовский весенний снежок выпал за ночь на Москву, на брусчатку Красной площади.
Накануне по радио объявили о смерти Сталина. Полагалось плакать.
Я не плакал. У меня к Сталину были вопросы. И я их, будучи старшеклассником, задал ему в письме. Которое хватило ума не подписать.
И вот теперь ранним утром мы с приятелем, получив от солдата по деревянной лопате, сгребали снег на Красной площади. Рядом трудился китайский военный с погонами лётчика.
Нужно было что–то делать. Было чувство, что страна замерла накануне больших перемен.
Мы сгребали снег. В мёртвой тишине над головами раздавался перезвон курантов Спасской башни.