Бионики
Шрифт:
— Главное, о чем ты должен помнить — любое твое слово, сказанное в прошлом, может серьезно изменить настоящее.
— На это и рассчитываю, — ответил Хаджи. Его сон как рукой сняло: он был готов вгрызаться во временные путешествия с неистовостью первопроходца, обнаружившего новый материк.
— Давай для начала выберем какой-нибудь наиболее нейтральный период, — предложил Есть.
— Согласен, — мысленно кивнул Хаджи. — Говори, что делать!
— Представь нужный момент до мельчайших подробностей, а когда
— Понял, — сказал Хаджи. В его голове уже родился эпизод из прошлого, вмешательство в который точно не могло сильно испортить ни настоящее, ни будущее.
— И еще Хаджи, — добавил Есть. — Об этом никто не должен догадаться. Никто, запомни!
Еще раз взглянув на глазок видеокамеры, Хаджи закрыл глаза и окунулся в воспоминания.
В его голове возникло одно раннее утро лет этак семь-восемь назад. Он, Слай, а также их дед, Джозиаз Хиггс, завтракали на кухне. Воскресив в своей голове все до мельчайших деталей, Хаджи нервно щелкнул вспотевшими пальцами…
В первую секунду от почти ослеп от яркого света, что лился из старого кухонного окна. Проморгавшись, он обнаружил прямо перед собой аппетитный бутерброд с сыром. А еще — лицо его младшего брата, сидящего напротив.
— О, — сказал Хаджи и заулыбался.
Слай был совсем молодым: на его носу красовались юношеские прыщи, а на худосочном торсе — майка с супергероями популярных в то время комиксов, с которой Слай не расставался и, соответственно, редко отдавал стирать.
— Слай, — радостно произнес Хаджи, умиляясь тем, как его брат жует кусок бутерброда. На глазах Хаджи едва не наворачивались слезы.
— Ты чего? — недоумевающе произнес Слай, отрываясь от телевизора.
— Вкусный бутер, — промямлил Хаджи, засовывая в рот чуть ли не весь ломоть хлеба. Только бы совладать со своими чувствами.
— Если что, это не я готовил, а дед, — сказал Слай, вновь приковывая взгляд к большой черной коробке.
Знал бы ты, что они сделают с тобой в будущем, — с болью подумал Хаджи.
На кухню вошел дед. Высокий, седой, с глазами, напоминающими прозрачное бутылочное стекло. Только сейчас Хаджи заметил, что с возрастом он стал немного напоминать его. Должно быть, гены давали о себе знать.
— Дедушка, — с нежностью в голосе произнес Хаджи. — Как же я рад тебя видеть!
Вдруг парень явственно почувствовал разряд, прошедший сквозь его тело. Должно быть, это Есть предупреждал его не делать глупостей.
— Ты курнул что ли, Хаджи? — удивился дед в своей привычной манере и пристально взглянул на него из-под очков. — Чай будешь?
— А кофе у нас есть? — неожиданно спросил тот.
Дед молча достал с полки старую железную банку.
— Давно ли это ты кофе полюбил? — недоверчиво спросил он.
Хаджи понял, что снова совершил ошибку. В свою бытность спортсменом он всячески презирал
— Да вот, что-то с утра захотелось, — промямлил Хаджи.
В этот момент он почувствовал сильное головокружение. Чтобы не потерять сознание на глазах у всего семейства, Хаджи вынужден был щелкнуть пальцами. В эту же секунду его место занял другой Хаджи Хиггс из далекого прошлого. Спортсмен, здоровяк и ярый противник кофеина.
— Ты как? — обеспокоенно спросил Есть.
— Хреново, — честно признался Хаджи, хватаясь за свою голову. Хорошо, что он лежал на кровати, иначе соприкосновения с полом было не избежать. — Сколько я пробыл там?
— Около семи минут, — сказал бионик. — Пока что это предел для тебя: мозг не выдерживает такой нагрузки.
— Оказывается, что я слабак, — усмехнулся Хаджи, с облегчением чувствуя, что его начинает отпускать. — Я могу натренировать способность существовать в прошлом?
— Надо попробовать, — задумчиво сказал Есть.
Тренировки начались уже на следующий день. Хаджи выбирал момент из прошлого, Есть давал одобрение, и по щелчку пальцев сознание парня переносилось в далекое и такое родное прошлое. Хаджи вновь увидел своих родителей, заново пережил все стадии взросления Слая, прогулялся по родным улочкам их города. Он старался увеличивать время пребывания в прошлом на несколько секунд каждый раз, пока к концу недели оно не достигло получаса.
Щелчки пальцами и перемещения стали настолько естественным, что Хаджи начало казаться, что он может прожить так целый месяц своего овертайма. Однако донельзя встревоженное лицо Эйбрахама Сигиуры заставило его принять срочные меры.
— Все очень плохо, Хаджи, — со вселенской скорбью на лице произнес этот голубоглазый тип, похожий на гинуанца лишь наполовину. — Процесс… ну ты понимаешь… ускорился чуть ли не в два раза.
— Почему? — произнес Хаджи. Ложка с овсянкой застыла на полдороги к его рту.
— Не знаю. Мои приборы фиксируют повышенную мозговую активность в ночное время. Тебя не мучают кошмары?
— Неа, — как можно более невинно отозвался Хаджи. — Я сплю как ребенок.
— И все-таки… Пропишем тебе снотворное, — решительно сказал Эйбрахам и сделал пометку в своем журнале.
— А может не надо, доктор? — взмолился Хаджи. — Серьезно, Эйб. Не люблю я всякие эти таблетки. Мне бы лучше прогулку на свежем воздухе.
Эйбрахам неожиданно согласился.
— Я поговорю с Такадой, — сказал он, — Постараюсь уломать его.
Сигиура был хорошим парнем и нравился Хаджи. Но он был заодно с Машидо, поэтому, как ни горько, парень не мог ему доверять.
— У нас проблемы, Есть, — начал Хаджи, как только в его тюрьме погасили свет. — Я стал умирать быстрее, если можно так выразиться.