Биос
Шрифт:
— Важно то, — продолжил Хайс, — что ты не можешь находиться там с дохлым статом, сама по себе.
— Если это всё, что ты хотел сказать, ты мог сказать это по открытому каналу.
— Думал, ты можешь захотеть оставить это в секрете.
— То есть, считаешь, что я могу захотеть такой и остаться. Нерегулируемой. Как женщины с Койпера.
На разделяющем их расстоянии повисло молчание.
— Да, — сказал он наконец. — Может быть. Конечно, это тебе решать, Зоя.
Мне решать, подумала
Но здесь возникало слишком много вопросов. Тимостат регулирует личность; тот ли я человек, которым была три месяца назад?
Так трудно держать себя в руках, взвешивать, выносить суждения, подумала Зоя. Она чувствовала себя лучше. Чувствовала себя хуже.
— Должно быть, ты и сам что-то подозревал… — сказала она.
— Время от времени — да, но я ведь из Ред-Торна; у нас нет тимостатов, и я никогда не мог точно сказать, чего ожидать от людей с этими устройствами. Элам была на Земле; она чувствовала такие вещи куда лучше.
— Есть разные тимостаты. В основном они регулируют настроение, но у моего было больше функций, Тэм. Он подавлял неприятные воспоминания. Кроме того, он замещал сексуальные порывы, направляя эту энергию в работу.
— Но ты и без него справляешься.
Ей пришлось напомнить себе, что больше её никто не слышит. Никто, кроме Тэма.
— У меня такое чувство, словно я всё время на грани. Сны беспокойные. У меня перепады настроения. Время от времени мой поход кажется мне бесполезным и опасным. Временами… мне страшно.
Снова молчание. По палатке ударил очередной порыв ветра.
— Зоя, у нас есть медицинские запасы. Мы можем тебя исправить.
— Нет. Я этого не хочу.
— Ты уверена?
— Я ни в чём не уверена. Но я не хочу снова превращаться в… в то, чем была.
Чем я была для Тео. Чем была для Трестов.
— Я сделаю всё, что можно, чтобы держать это в секрете, — сказал Хайс. — Вот только есть риск, что этот Аврион Теофилус посмотрит на твою медицинскую телеметрию и сам всё поймёт.
Лучше так, чем встречаться к ним лицом к лицу, подумала Зоя. Один взгляд на меня — и он всё узнает. Увидит по глазам.
— Как бы то ни было, ты не в той форме, чтобы продолжать поход. Я хочу, чтобы ты вернулась туда, где я смогу за тобой присматривать.
— Нет, — ответила Зоя. — Я бы предпочла завершить работу.
— Дело не только в стате. Я хочу, чтобы ты была рядом — на тот случай, если нам придётся эвакуироваться.
— Эвакуировать Ямбуку? Тэм, неужели всё настолько плохо?
— Ситуация быстро меняется.
Он описал ей серию каскадных выходов уплотнений из строя и проблемы с распределителем фильтров. Всё отказывает, подумала Зоя. Всё рассыпается на глазах.
— Дай мне ещё один день, чтобы над этим поразмыслить.
— Это
— Всё, что мы здесь делаем — всё связано с риском. Дай мне день, Тэм.
— Тебе ничего не нужно доказывать.
— Всего лишь день.
На палатку обрушились новые потоки дождя. Зоя воочию представила, как жалко жмутся к земле роботы под открытым небом. Ощущают ли они невзгоды? Ноют ли от холода их сочленения?
— Зоя, у нас тут новый сигнал тревоги. Мы ещё поговорим.
Поговорим скоро, с надеждой подумала она. Без его голоса Зоя почувствовала себя вдвойне одинокой.
Шквалистый ветер стихал в течение всего дня. Ему на смену пришёл прохладный западный бриз. Прежде, находясь в герметичном сердце Ямбуку, Зоя успела повидать на Исис самую разную погоду. Но нужно быть снаружи — открытой, — чтобы оценить её сущность, все её перепады и нюансы.
Или, возможно, отказ тимостата сделал Зою более чувствительной.
Более уязвимой.
Так ли ощущают мир нерегулируемые массы людей? Повсюду, куда ни бросишь взгляд, Зое чудились тени или отзвуки самой себя. В покачивании деревьев, в каскаде стекающей с листа на лист воды, в падающем на утёсник облачном свете, в отблеске слюды на древних скалах. Зеркала повсюду.
С душами мы не рождаемся, подумала Зоя; они завоёвывают нас изнутри, прорастают из тени и света, из полудня и полуночи.
Она задалась вопросом, спустился ли уже с орбиты Тео, проходит ли он дезинфекцию в Ямбуку.
Есть ли у Тео душа? Населяла ли хоть когда-нибудь идеальное тело Авриона Теофилуса?
Днём Зоя обошла периметр лагеря, разбитого в километре от колонии копателей, но так и не увидела ни одного из этих животных. Кормовая база и территория для погребений лежали в стороне. Зоя не хотела тревожить этих созданий, разве что — возможно — оставить им след своего запаха, символ её присутствия.
Сопровождаемая отстающими паукообразными роботами, девушка вернулась в лагерь задолго до заката. Машины были заляпаны грязью и усыпаны жёлтой пыльцой. Один из роботов начал хромать и сильно отстал.
Устроившись на ночь в палатке, Зоя пробежалась по собственной медицинской телеметрии в роговичном дисплее и, чтобы успокоить разные боли и зуд, затребовала анальгетик у робота с грузом препаратов.
Высокое содержание взвешенных частиц в воздухе от лесных пожаров далеко на западе раскрасило закат, сделало его долгим. Зоя внесла несколько записей в походный журнал, провела рутинный сеанс связи с Ямбуку и в очередной раз попыталась уснуть.
Сигнал тревоги пробудил её вскоре после полуночи. Приподнимаясь, чтобы сесть, в дезориентирующей тьме она услышала голос Тэма в ухе: