BioShock: Восторг

Ширли Джон

Сначала Салливану показалось, что констебль мертв, но затем он понял, что Кавендиш лишь потерял довольно большой кусок левого уха. Теперь он сидел, прижимая руку к красному потоку, шипя от боли весьма грозные ругательства.

– Хи-хи-хи-хииии! – донеслось из камеры. – Жаль, что я промазал, мог бы подправить твою уродливую гребаную мордень дыркой от пули, вонючая собака! Надо посоветовать такой метод Штайнману!

Салливан двигался вдоль камер в полуприсяде, держа оружие наготове. Он не обращал внимания на бородатого сплайсера из шестнадцатой, который все насмехался:

–

Видите, если вы дадите нам наш АДАМ, мы все будем счастливыми гарпиями, но сейчас вы делаете из нас грустных грустнях, а грусть ранит! Ранила, ранит и будет ранить!

«Сегодня раню только я», – угрюмо подумал Салливан. Он нечаянно подстрелил Харкера. И этот сплайсер с телепортом потряс его. Теперь ему стало понятно, почему СК был настолько взволнован.

Шеф подобрался к двери камеры сбоку, держа пистолет поднятым, стараясь заглянуть в окно, не превратившись при этом в удобную мишень. Наполовину голый сплайсер отдыхал на кровати в дальнем углу камеры с мягкими стенами. Он завел левую руку за голову, а правой раскручивал револьвер на указательном пальце. При этом мутант распевал одну из рекламных песен Восторга:

Может оно и зелено,

Но вкус непревзойден.

Мужчина счастлив,

Лишь налей

Ты кружку до краев!

Ведь это… пиво Райана…

Его руками… сварено!

На слове «сварено!», сплайсер перестал раскручивать пушку и выстрелил в зарешеченное окно камеры. Пуля попала в решетку и срикошетила в коридор, но Салливан успел пригнуться.

Он медленно выпрямился и услышал за спиной тот странный звук и крик Кавендиша:

– Вниз, шеф!

Он упал на живот и заметил краем глаза, что сплайсер появился над ним, за его правым плечом, держа пистолет направленным вниз, готовясь выстрелить в голову.

Тре-та-та-та эхом затрещало в коридоре, вместе с громким звуком выстрела дробовика – и сплайсера отбросило назад. Его тело прошивало множество пуль, кровь летела во все стороны, правую руку просто наполовину оторвало дробью. Кавендиш неплохо прошелся по нему из автомата, а Карлоский – из дробовика. Кто-то за углом закричал от боли – туда срикошетили пули от Томми-гана. Может быть, металлические стены и не были такой уж хорошей идеей.

Салливан поднялся, кашляя от оружейного дыма, заполнившего узкое пространство коридора. Советы, насмешки и крики доносились из камер вокруг. Но сплайсер, умевший телепортироваться, корчился на полу, задыхался от крови, умирал.

– Что ж, мы разделались с ним, но потеряли Харкера, – пробормотал Салливан, поворачиваясь к мертвому констеблю.

– Это теперь полностью… как там говорят в бейсболе? – спросил Карлоский, не отводя взгляд от дрожащего сплайсера.

Салливан кивнул:

– Абсолютно новый гейм.

Театр «Рампа»

1956 

Фрэнк

Фонтейн занял свое место рядом со сценой в маленьком зале театра «Рампа». Он пришел сюда, чтобы посмотреть новую постановку кабаре Сандера Коэна. Янус-Коэн продвигал это представление как «трагичный фарс о личности». На деле это был плод чудаковатого сотрудничества Сандера Коэна и хирурга Штайнмана. Впрочем, голова Фонтейна сейчас была занята совсем другим – он вспоминал слова Райана. «Даже идеи могут быть контрабандой».

Фонтейн улыбнулся, сидя в обитом плюшем кресле. Какая ирония. Райан подал ему идею этой маленькой фразой. Распространи здесь разрушительные верования, и они перевернут это место с ног на голову, и тогда Райан окажется на дне, а Фрэнк Фонтейн вознесется на самую вершину.

Сытый еще с ужина и немного пьяный от вина, Фонтейн обернулся через плечо, посмотреть на людей, заполнявших маленький зал театра. Здесь был Штайнман – хирург, вырядившийся в смокинг, корчащий из себя «автора». Была и Диана МакКлинток, стоявшая в дверях. На ней было черное платье, расшитое красным бисером, с глубоким вырезом, в руках подходящая к наряду сумочка. Она хмурилась, то и дело смотрела на свои украшенные алмазами часы. Ждала Райана. Тут сомнений быть не могло, она была как его невестой, так и секретарем.

Два места были свободны рядом с Фонтейном – это была великолепная возможность. Он встал и махнул Диане, хотя почти не знал эту женщину. Он указал на два кресла, улыбаясь. Она взглянула в вестибюль, после чего кивнула Фрэнку, поджав губы, и поспешила к нему:

– Мистер Фонтейн…

– Мисс МакКлинток. – Он отошел в сторону, чтобы она могла сесть, и сказал: – Я и для Эндрю занял место.

– Если он вообще появится, – пробормотала она, усаживаясь. – Он всегда так занят…

Фонтейн сел рядом с ней:

– Я так понимаю, что кое-кто скоро сообщит о грядущей свадьбе…?

Она фыркнула, но тут же опомнилась.

– Ну, да. Когда он… решит, что пришло подходящее время, мы сообщим, – она открыла сумочку. – У вас не найдется сигареты?.. Мои, кажется, закончились.

Фонтейн заметил, что большую часть пространства ее сумочки занимала книга.

– Конечно, у меня найдется для вас сигарета, – ответил он, – в комплекте с коробком спичек от «Фонтейн Футуристикс». Очень стильным.

Он достал пачку и позволил Диане взять сигарету, после чего зажег ее.

– Вы меня спасли просто…

– Кажется, вы носите там книгу – с ней сумочка становится опасным оружием?

Она выдохнула дым:

– Не надо относиться с пренебрежением к желанию женщины учиться. Я читаю роман Фицджеральда 20-х годов «Прекрасные и проклятые».

Он подумал: «Что может быть более уместным?» Но подмигнул ей и сказал:

– Одна из вещей, которой я никогда не пренебрегаю – это желания женщины.

Она посмотрела на него с легким прищуром. Затем захихикала: