Биплан «С 666». Из записок летчика на Западном фронте
Шрифт:
Наконец, мы скользим над линией окопов… Несмотря на темноту, меловой грунт, выброшенный во время копания траншей, выделяется резкой белизной на черной земле, словно тонкое ручное кружево на темном бархате… Вдруг слева, в направлении Серона, вспыхивает красный огонь… Он дрожит то тут, то там, потом снижается и, наконец, украдкой мерцает чуть заметным, очень далеким пламенем…
А на полдороге между нами и фронтом тоже виднеется огонек и тоже красный, – но он горит ровно и спокойно…
Я моментально соображаю, что это значит:
Невольным движением руки я ослабляю бомбодержатели и хлопаю Энгмана, чтобы он держался того направления, в котором раньше горел огонь…
Теперь пламя как будто, исчезло. Неужели команда на аэродроме предчувствует беду?…
Нет, пламя снова вспыхнуло, – минуты три после того, как оно погасло… Отлично!
Я приказываю пилоту закрыть газ.
– Аэродром французской эскадрильи! – кричу я ему.
Он кивает головой.
– И мы угостим его бомбами!
Энгман делает довольное лицо: «Очень, мол, хорошо, господин обер-лейтенант!»
Снова – полный газ!
Стоп! Вон идет поезд! Я быстро заношу его на свою железнодорожную карту, отметив также длину состава и время его прохождения. Потом, напряженным взглядом, я снова смотрю вперед…
Мы приближаемся к цели, и все так же, с равномерными промежутками, вспыхивает красное пламя магния…
Вот мы уже летим над треугольником рельсовых путей…
Здесь размещена батарея зенитных орудий.
Как бы она не испортила нам наш прекрасный фильм… Я собираюсь перегнуться через борт, как вдруг, глубоко внизу, замечаю вспышку… Чорт возьми! Что это: артиллерийский огонь или просто безвредный свет? Томительные секунды… Ничего серьезного, слава, богу…
– Закрыть газ! – кричу я над ухом Энгмана.
Рев мотора медленно затихает, головная часть нашей машины снижается, и мы планируем… В ушах страшный свист и жужжание тросов.
Я командую:
– Спуск до двух тысяч метров, чтобы мне вернее попасть!…
Энгман кивает головой и, точно его осенило, дергает рукояткой газа взад и вперед: он «тыркает».
Этот маневр производит такой звук, словно самолет, с вращающимся мотором, снижается для посадки…
Продувная бестия, этот Такэ!
А главное – его хитрость удается: я вижу, как команда на неприятельском аэродроме беспрерывно подбрасывает в огонь магния, чтобы облегчить посадку нам, мнимым французам…
Я дергаю два раза рукоятку бомбодержателя.
Первая бомба, а потом вторая – летят вниз…
Мы несемся дальше, прямо вперед…
Я успеваю перегнуться через борт и посмотреть вниз: там вспыхнуло два раза, совсем близко у огня… Я доволен…
Я
Бомбы третья и четвертая… Они попали, кажется, не плохо… Отлично! А теперь – на фронт…
Я невольно усмехаюсь, потому что огонь внизу все еще не погас… Мужайтесь, господа французы!…
И только тогда, когда мы отлетаем уже на порядочное расстояние, пламя внизу раскидывают и втаптывают в землю…
Неприятный сюрприз для противника!
Разведка, по-видимому, дала у него маху: мы во второй раз перелетаем фронт, не испытав на себе ни действия зенитных орудий, ни нервирующего света прожекторов…
Как бы то ни было, мы с наслаждением потягиваемся на наших сиденьях: успех всегда делает людей счастливыми, – но и голодными…
Я еще раз приказываю Энгману убавить газ.
– Хорошее дело, Такэ! Теперь мы полетим назад в Сарло и еще раз перескочим через фронт… Пока мы идем против юго-западного ветра, надо забрать высоту в три тысячи метров, тем более, что скоро покажется солнце… Сперва мы облетим наш участок, а потом, на обратном пути, постараемся встретить французскую эскадрилью… Сперва труд, а потом – забава…
Энгман кивает головой и снова дает газ.
Через двадцать минут мы опять перелетаем фронт у Сарло… Зенитные орудия нас обстреливают, но очень неудачно… Мы на них не в претензии.
Сегодня у французов мало интересного.
Движение поездов незначительное, ангары, по большей части, закрыты, аппаратов в воздухе не видно…
По случаю воскресенья, быть может?
Или они принимают участие в полете эскадрильи?…
Я ударяю Энгмана по левому плечу и правой рукой описываю круг перед его глазами. Потом указываю рукой на север: домой!
Впрочем, нет… Стоп!… Вон там, из вокзала, как раз выходит поезд…
Я нагибаюсь внутрь самолета, чтобы занести поезд на мою железнодорожную карту, и вдруг… дергаюсь всем телом с такою силою, что ударяюсь головой о ящик с бомбами… Энгман закрывает газ.
Что случилось?…
Я высоко подпрыгиваю на своем сидении и слежу взором за протянутой рукой пилота: справа, перед нами, держит путь маленький биплан… Друг или враг? Так как корпус у него сплошной, то, на первый взгляд, нельзя сказать этого с уверенностью…
Но вот таинственный самолет поворачивает к югу, и тут, при свете раннего утра, я ясно вижу, как ярко сверкает металлический кожух его машины… Биплан с вращающимся мотором: значит – француз!… Через несколько секунд нам уже виден весь его широкий бок… Я моментально приставляю бинокль к глазам… Так оно и есть: французская трехцветка у руля поворотов…
Значит, Ньюпор…
Кажется, он нас еще не заметил…
Хорошо, погоди же, молодчик! И я невольно улыбаюсь, когда горячий Энгман, не задумываясь, ударяется вслед за ним… Храбрый малый!