Биплан «С 666». Из записок летчика на Западном фронте
Шрифт:
Мы недолго держимся нового направления, – иначе канонирам внизу будет удобно нас обстреливать. Полповорота налево! Посмотрим-ка, где теперь взорвется следующий снаряд. Правильно, так оно и есть! Далеко позади нас, из воздуха выплывает легкое белое облачко… Оно все растет и растет – и вдруг нас оглушает резкий выстрел. А вон там еще граната!… Кажется, будто в пространстве носятся тонкие и нежные клочки и хлопья ваты, от которых… зависит наша судьба. Зубчатый осколок в тело или шрапнельная пуля в голову – и все кончено!… Но о таких вещах вспоминаешь только мельком: там, наверху, для подобных размышлений нет времени…
Легкий крен влево.
Французам кажется, что
Ну, теперь можно прямо вперед!…
Вдруг опять – тррах!… Как раз перед нами взрывается граната… Неприятный сюрприз! И через секунду дымок от разрыва тянется уже через наши тросы. Тьфу, чорт возьми! Какое адское зловоние от серы и селитры, брр! А самое главное – штучка угодила в нас весьма удачно… Энгман ставит машину слегка на нос и «нажимает». Благодаря этому, мы выигрываем в быстроте и слегка теряем в подъеме. На высоте трех тысяч метров, сто или двести не имеют большого значения…
Браво! «Ход» был правильный: следующий разрыв происходит уже высоко вправо… Великолепно! Теперь больше не «нажимать» – иначе мы чересчур снизимся. И слегка вправо! Так!
Но французы все-таки заметили наш маневр. Трах! тррах! – звенит в ушах одновременно справа и слева. Ах, злодеи! По-видимому, они выставили против нас новую батарею из четырех орудий. А направляющий стрельбу, видно, ловкий малый. Стреляет умопомрачительно…
Опять – тррах! тррах!…
Вот одна граната лопнула совсем близко слева, а другая чуть-чуть подальше справа и на этот раз ниже… Значит, француз заметил, что мы слегка потеряли в высоте. У этого артиллериста, должно быть, великолепный измеритель расстояния…
Небольшой вираж влево… Ага! теперь он пробует шрапнелями. Бац! бац!… И тут этому молодцу везет. От резкого металлического звякания о левую поддерживающую поверхность, я круто вздергиваю голову… Пуля, как видно, ударила в трос или в подкос: вон две дырки в стяжке. Ветер пропеллера треплет истерзанные нити входного отверстия…
Пора нам, однако, уходить из этого пекла…
Я слежу за длинными дымовыми завесами, которые все дальше расплываются перед нами. Они облегчают неприятелю обстрел, но, вместе с тем, они помогают и нам. Благодаря этому дыму, мы видим, где надо приблизительно искать батарею зенитных орудий. Она, верно, стоит вправо, внизу, вон в том лесочке…
Я резко ударяю Энгмана по левому плечу, и он делает энергичный вираж влево. Мы отклоняемся почти под прямым углом от нашего прежнего курса.
Опять правильный «ход»…
Следующие десять или двенадцать выстрелов уже безрезультатно трещат все дальше и дальше. Теперь французам нужны новые записи, новый прицел, новые вычисления и новое направление… Маленькая пауза. Где взорвутся следующие снаряды?… Проходят полные ожидания секунды… Ура! вот они! Значительный недолет…
Легкий вираж вправо… Теперь недолет еще значительнее. Чудесно! И новых выстрелов не слышно…
Между прочим, своеобразная картина: весь путь, по которому мы летим, окаймлен облачками разрывов, – их больше сотни. Самые молодые, только что народившиеся, отливают белым серебром на солнце и кажутся прекрасного телесного цвета. Облачка постарше постепенно отстают от молодых и уплывают к лазоревому небу. А юный утренний ветерок, со своей стороны, шаловливо играет с ними, пока не растреплет их до неузнаваемости…
Мы
Здесь постоянное движение: сменяются воинские части, проходят обозы с снарядами, катятся санитарные повозки и походные кухни, теснясь и толкаясь у мостов и у въезда в деревню…
Мы летим все дальше и дальше – вдоль железной дороги.
Вот и Сель: головная станция непрерывного, почти не прерывающегося железнодорожного полотна. Вон, как раз движется к югу дымовая завеса: это – поезд. Я приставляю к глазам бинокль и ищу цель. От сильного сотрясения напряженно работающего мотора, земля в крошечном отверстии стекла бешено танцует взад и вперед. Я крепко прижимаю бинокль к глазам… А, теперь я ясно, вижу поезд, – каждый вагон в отдельности. Их около двадцати и почти все они закрытые. Бросаю взгляд на бортовые часы: восемь тридцать пять. Я быстро наклоняюсь над железнодорожной картой и зарисовываю поезд…
Дальше!
В бинокль я исследую дорогу. Сегодня, кажется, ничего интересного. По широкому шоссе из Селя в Серон стремительно мчится легковой автомобиль. За ним вьется огромный столб пыли и лениво ложится на зеленые квадраты полей, Вот он обгоняет обоз из десяти или двенадцати фургонов, которые тоже очень спешат. Германский летчик, несущийся над их головами действует им на нервы: они опасаются бомб.
Не бойтесь, друзья!…
У опушки леса – аэродром. На зеленом грунте резко выделяются коричневые ангары и белые палатки. Самолет, типа Кодрон, [2] только что сделал посадку и катит домой…
2
Кодрон – самолет французской конструкции.
Счастливого пути!… Я снова вооружаюсь биноклем: два ангара и шесть палаток… Так! А на-днях было только три: значит, прибыло подкрепление. Я быстро вынимаю из футляра камеру, где все уже готово. Моя левая рука- – у груши, а правая – у спуска. Смотрю на цель: раз! – и снимок сделан… Быстро меняю пластинку, завожу пружину и сую аппарат обратно в футляр. Вслед затем крепко цепляясь за кабан, перевешиваюсь за борт, высматривая в пространстве – над нами, под нами и за нами – неприятельских летчиков. От этой наиболее грозной опасности можно оградить себя только одним: не дать застать себя врасплох.
Деревня… Французы сильно ее укрепили. По ведущей в нее дороге – я вижу это очень ясно – туда въехали грузовики с воинскими частями. С правильными промежутками они вырисовываются в виде шести рядов маленьких светлых прямоугольников…
Опять аэродром. Снаружи его стоят самолеты. В бинокль я насчитываю три! Два из них – Кодроны с широкой стяжкой. Они похожи на больших коричневых бабочек с сине-бело-красными глазами… А третий – маленький бомбомет – Ньюпор. [3] Он окрашен в темно-серый цвет и выделяется на земле только собственной тенью…
3
Ньюпор – самолет французской конструкции.