Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
— Ну, милая шалунья, что я говорила: научилась плавать?
Глава десятая
ГРОШ ЗА ЧЕЛОВЕКА
К камер–юнкеру Разумовскому, главноуправляющему имениями цесаревны, приблизился в это время лакей с письмом на серебряном подносе. Приняв письмо и взглянув на адрес, Разумовский поморщился и, не распечатывая, положил письмо в карман.
— Что ж ты, Алексей Григорьич, не прочитаешь? — заметила Елизавета Петровна. — Может, что–нибудь важное.
— Это, ваше высочество, отписка от старшего приказчика
— Ну, может статься, на сей раз и без царя Соломона обойдешься. Читай, не стесняйся.
Разумовский вскрыл отписку и стал читать, но чем далее читал, тем лицо его становилось все мрачнее.
— Ну, вже так! — пробормотал он сквозь зубы. — Щоб тебе пекло та морило!
— Что же, опять никакого толку? — спросила цесаревна.
— Аж ничогошенько! Лисьим хвостом все следы заметает.
— Так, знать, тебе самому уж придется туда съездить.
Происходя, как известно, из простых хохлов, Разумовский, несмотря на свое придворное звание, не совсем еще отвык от своих первобытных манер и поскреб пятерней в затылке.
— Коли будет такова воля вашего высочества… — проговорил он. — Но один, кажут, в поле не воин, как бы не вышло шкоды (убытка)…
— Так возьми себе доброго помощника.
— Я мог бы указать вполне надежного и знающего молодчика, — вмешался тут Воронцов. — Он до всего доведается, все вызнает.
— Кто ж это такой?
— А не безызвестный вашему высочеству крепостной человек вот графа Миниха, Самсонов, тот самый, что был командирован за мной курьером в Новгородскую губернию. На обратном пути оттуда он больше прежнего еще полюбился мне: малый не по возрасту рассудливый, в деревенском хозяйстве сведущий, как мне и не чаялось. Спросите самого графа: все прошлое лето Самсонов заправлял ведь хозяйством в его лифляндском имении.
Стоявший тут же молодой Миних, судя по выражению его лица, был не очень–то доволен непрошеной рекомендацией Воронцова, но ему ничего не оставалось, как подтвердить эту рекомендацию.
— А счета вести он тоже умеет? — спросил Разумовский.
— Умеет.
— О це добре! Ваше высочество! Кабы совсем купить вам у графа сего человечка?
— En effet, mon cher comte, [20]– обратилась цесаревна к Миниху, — уступите мне его, ну, пожалуйста!
— Простите, ваше высочество, — извинился Миних. — Он исполняет у меня теперь обязанности домашнего секретаря…
— О! Так он силен и по письменной части? Нет, милый граф, как вам теперь угодно, вы должны отдать мне его. Ведь сами вы владеете им очень недавно?
20
В самом деле, мой
— Еще два года назад Самсонов был моим камердинером, — заметил Шувалов.
— Пока вы его не проиграли в карты покойному Волынскому! — досказала с укоризной Елизавета Петровна. — А от Волынского, граф, он перешел уже прямо к вам?
— К моему отцу.
— За какую сумму?
— У него с Волынским были какие–то старые счеты…
— А ваш батюшка отдал вам Самсонова в полную собственность уже без всяких условий?
— Да, он подарил мне его.
— От вас принять его в виде подарка я, понятно, не желаю. Но вы сами сейчас слышали, как туго поступают мои ресурсы. Так будьте великодушны, граф, назначьте за него божескую цену! — добавила цесаревна со своей обворожительной улыбкой.
Зачаровала ли его эта улыбка или вспомнилась ему известная всему свету скаредность его отца–фельдмаршала, но молодой обер–гофмейстер правительницы выказал необычайное бескорыстие.
— Один грош у вашего высочества, наверно, все–таки найдется? — сказал он.
— Один грош? Вы отдаете мне бесценного для вас человека за грош?
— Я закажу для этого гроша золотую оправу и буду носить его на часах…
— В виде брелока?
— Нет, в виде талисмана.
Цесаревна посмотрела в глаза его глубоким взглядом, точно желая разгадать, что кроется за этими словами, произнесенными с каким–то особенным ударением. И, должно быть разгадав, протянула ему для поцелуя руку.
— Благодарю вас, граф! Талисман вам, надеюсь, однажды пригодится. Но есть ли у меня еще грош?
Она раскрыла висевший у нее на руке бисерный мешочек, где, кроме батистового платочка, у нее находился и кошелек с деньгами для расплаты с партнерами.
— Представьте себе! — сказала она, высыпав на ладонь содержимое кошелька. — У меня здесь только серебро да червонцы. Не возьмете ли вы, граф, червонец?
— Ни за что, ваше высочество! — решительно отказался Миних.
— Так серебряный пятачок?
— Нет, пожалуйте мне медный грош.
— Какой вы, однако, педант!.. Господа! Может быть, у вас у кого–нибудь найдется медный грош?
Но ни у кого из окружающих придворных людей не оказалось медных денег.
— У меня–то есть грошик, — сообщила Лили шепотом своей подруге, — но мне не хотелось бы отдавать его…
— Почему?
— Он совсем новенький, и я спрятала себе его на счастье.
— Да, может, теперь–то он и принесет тебе счастье? Вот у Лили есть заветный грошик, — заявила она вслух, и Лили волей–неволей пришлось расстаться со своим грошиком.
— Когда–нибудь я воздам вам за него сторицей, милая Лили, — сказала цесаревна и передала блестящую медную монетку Миниху. — С вами, граф, мы стало быть, в расчете.