Бирюзовая маска
Шрифт:
— Она рассказала?
— Нет. Она очень разволновалась и не захотела говорить. Тогда я сделала глупость. Я напомнила ей, что я тоже была там в тот день и что я видела все, что случилось.
Сильвия была поражена.
— Ты хочешь сказать, что ты что-то припоминаешь?
— Нет, совсем нет. Но Кларита явно испугалась на секунду, а потом опять стала, как кремень. Я думаю, она что-то скрывает.
Сильвия взяла книгу со стола и слишком небрежно сдула с нее воображаемую пыль.
— Вряд ли. Я так не думаю.
— Я даже спросила ее, действительно ли она была там у окна, откуда она могла все видеть.
— Ты ее расшевелила! Клариту в семье Кордова всегда
— Она сказала, вы были ей как сестра.
— Кэти очень ценила ее верность и чувство долга, но мне кажется, что она догадывалась о том, что у Клариты в молодости была очень страстная натура. Было время, когда она безумно любила Керка, но с годами это прошло. Мне кажется, только у Хуана сохранилась сильная привязанность к Керку, может, потому что Керк подражал Хуану. Иногда мне казалось, что Керк старается быть более испанским, чем сама Испания. Мы с ним часто ссорились, потому что он не хотел, чтобы я выходила замуж за Пола.
Но в данный момент меня больше всего интересовал не Керк. Я хотела поговорить о Доротее, и пользуясь моментом откровенности со стороны Сильвии, задала вопрос:
— Пол действительно когда-то любил мою мать, как он мне сказал?
Сильвия чересчур старательно пожала плечами, и я заподозрила, что могут существовать вопросы, на которые она тоже не будет отвечать вполне честно. Может, она сама себя обманывала?
— Я думаю, это была его фантазия. Он придумал это, когда писал «Эмануэллу» — что он когда-то любил Доро. Все время, пока он писал эту книгу, он, очевидно, видел в Эмануэлле Доро. Но в действительности, насколько я знаю, этого не было.
Ее голос стал немного напряженным, и когда в магазин зашел покупатель, она поспешила к нему, как будто испытывая облегчение от того, что наша беседа была прервана. Да она и не была удовлетворительным рассказчиком. Смесь чувств, владеющих Кордова и с ними связанных, была очень сложной.
Пока она была занята, я подошла к заднему окну и сквозь стекло посмотрела на неожиданно приятный вид. Здание, в котором помещался магазин Сильвии, заключало внутри большой двор. В нем росли кусты и деревья, пересекались дорожки, выложенные кирпичом. На каменной скамейке посередине сидел Пол Стюарт и что-то писал в записной книжке.
Мне не нравилось общество этого человека и то, как он хотел вытянуть из меня глубоко похороненные воспоминания. Кроме того, меня интересовали его отношения с Элеанорой. Но теперь он сам мог рассказать мне кое-что, да и я могла что-нибудь из него вытянуть.
Глубоко в нише магазина пряталась дверь, ведущая во двор.
— Можно мне выйти? — спросила я Сильвию.
Она кивнула, и я вышла. Я сразу ощутила острый запах можжевельника, разогретого солнцем, и увидела кусты белой калины, выставлявшие напоказ свои пушистые снежные комочки. Вдоль дорожек росли ирисы, и в этом тихом месте, где были не так слышны звуки проезжающего транспорта, пели птицы, а высоко над головой синел небесный купол. Вокруг патио шла дорожка под навесом, а над ней — деревянная галерей, на которой располагались офисы и магазины. У меня опять возникло чувство замкнутого пространства, места, отгороженного от остального мира. Когда-то здесь жила испанская семья, дорожившая своим уединением, отвернувшаяся от всего, что оставалось вне этих стен. Но я все больше и больше противилась
Я пошла к Полу, мои шаги эхом отдавались на выложенной кирпичом дорожке. Услышав меня, он посмотрел и улыбнулся, хотя его глаза оценивали и задавали вопрос.
— Я вам не помешаю? — спросила я, взглянув на записную книжку. Он захлопнул ее.
— Нисколько. Мне нужно было оторваться от моей пишущей машинки и немного подумать. Вы осматривали магазин Сильвии?
— Да. Я просмотрела некоторые из ваших книг. Может, вы порекомендуете мне какую-нибудь из них в особенности?
— Я знаю только то, что говорят мне критики. Для одних я — умелый мастер, для других — в моих книгах, которые не являются вымыслом, слишком много придуманного. Конечно, я намеренно популяризую свои книги. В «Эмануэлле» я дал волю своему воображению. Это настоящий роман.
— Ваша жена говорит, что когда вы ее писали, вы имели в виду мою мать. Какая была Доро?
Он ответил с легким нажимом.
— Она была незабываемой. Красивой и немного дикой. Испорченной, заставляющей страдать. Непостоянной. Именно такой, какой, наверное, была Эмануэлла. А вы, Аманда Остин, тоже немного такая?
Я отрицательно покачала головой, улыбнувшись ему в ответ, хотя наш разговор скорее напоминал дуэль, и снова представила себе фавна, потакающего своим бесконечным прихотям и вызывающего разные несчастья.
— Женщина, которую вы описываете, больше похожа на мою кузину Элеанору.
— Возможно. Но Элеанора — крепкий орешек.
— И мне кажется, моя мать была не очень на нее похожа.
— Они вам еще не рассказали?
Я поняла, о чем он спрашивает.
— О том, что я была там, когда это произошло? Да, Элеанора об этом позаботилась.
— Я сказал ей, что она должна это сделать. Вы не можете начать вспоминать, пока не узнаете, что нужно вспомнить. Теперь это будет появляться в вашем сознании. Вы расскажете мне, что вы вспомнили?
Вряд ли, подумала я, но не дала ему прямого ответа, потому что не хотела, чтобы он сказал мне кое-что.
— Вы рассказали мне немного о моей матери. А каким был Керк Ландерс?
Казалось, он тщательно выбирает слова.
— Женщины считали его неотразимым, и ему это нравилось. Он хотел выглядеть, как испанский кабальеро, молодой испанский дон. Не могу сказать, чтобы мне он нравился.
— Сильвия говорит, он не хотел, чтобы она выходила за вас замуж.
— У него было предубеждение против меня. Я не знаю точно, почему. Я думаю, Хуан дал ему денег и отослал его, чтобы отдалить от Доротеи, пока они оба не вырастут, а потом Доро вышла замуж за вашего отца — что не очень понравилось Хуану. Конечно, когда Керк вернулся домой, он оказался как бы не вполне у дел: Доро вышла замуж, а Кларита больше не смотрела на него с обожанием.
Пол стал водить пальцем по краешку блокнота с загадочной улыбкой, как будто у него на уме было что-то смешное, но он не хотел этим со мной делиться. Когда он поднял на меня глаза, в них читалась какая-то мысль.
— Во всяком случае, Аманда, есть один способ помочь вам вспомнить, и я попробую, если вы позволите.
Я совсем ему не доверяла, но мне было любопытно узнать, что он имеет в виду. Я стояла молча, а он опять резким движением открыл блокнот и сказал:
— Я сидел здесь, записывая разные обрывки, засевшие у меня в памяти, пытаясь восстановить происшедшее и вспомнить, где кто находился в это время. Но я не добился ничего существенного. Я подумал о том, что нужно пойти на то место, где был пикник, и тогда, может быть, я что-нибудь еще вспомню. Вы пойдете со мной?