Бисер перед свиньями
Шрифт:
...Они пробыли в Париже неделю. Все это время Ромуальд, под предлогом сложных и срочных экспертиз забрав ожерелье у Ирен, которая начала на него смотреть со все растущим удивлением и недоверием, - метался в панике от одного ювелира к другому. И везде он слышал насмешливый, а часто и довольно оскорбительный вопрос, на какой дешевой распродаже он их купил. Однажды утром, прогуливаясь по площади Жанны д'Арк неподалеку от гостиницы, он подумал о море. Просто так. Мысль пришла сама собой, как бы невзначай. Так бывает, когда переберешь уже все варианты, когда полный тупик.
– А не вернуться
Они соли в микролитражку и покатили по направлению к Бретани.
– А мне можно будет купаться в ожерелье?
– спросила Ирен.
– Ну, конечно, моя птичка. Только в ожерелье. Купайся. Будем надеяться, что трудящиеся на него не посягнут.
x x x
После нескольких морских купаний в Перро-Гирек, в Сен-Геноле на побережье Вандеи, потом в Шамбр-д'Амур, около Биарицца, его догадки подтвердились. Ирен несколько раз чуть не утонула, жемчужины обильно орошались морской водой, и после каждой такой ванны в течение часа-двух, они вновь обретали свой блеск.
В Сен-Себастьяне, на Плайя Конча, пока Ирен загорала на пляже отеля "Иэабелла Католика" в сияющем розовым блеском ожерелье, Ромуальд случайно узнал, что в соседнем отеле - роскошном дворце - поселился сам Джефферсон Блэк. (Ддя тех, кто не знает: Джефферсон Блэк - это самый крупный в США специалист по драгоценным камням). Он приехал на три дня на свадьбу своей племянницы. Блэк соблаговолил принять Ромуальда эа завтраком, пригласил его за свой столик, и, с аппетитом уплетая яичницу с бэконом и гренки и запивая все это чаем, он слушал вполуха, хотя и благосклонно, рассказ Ромуальда от "а" до "я". Постепенно он заинтересовался. Удивительная история...
– Можно взглянуть на эти жемчужины?
– спросил Джефферсон Блэк с набитым ртом.
Ромуальд тотчас же отправился на пляж отеля "Иэабелла Католика". Ирен заснула, ее прекрасная блестящая кожа напоминала поджаренный тост. Он тихонько снял ожерелье с ее лебединой шейки и быстро вернулся в отель к специалисту по камням. Тот потрогал опытными пальцами некоторые из жемчужин, глаза его блестели.
– Никогда не видел такой красоты, - сказал он наконец.
– Я не говорю вам, где их выловили. Я не могу раскрыть вам этот секрет. Я прав, не так ли?
– Понимаю вас. И вы утверждаете, что после каждой морской ванны жемчужины обретают свой прежний вид, становятся такими, как сейчас? Это точно?
– Именно, так, дорогой господин Блэк. Это совершенно невероятно, но это так.
– Вы знаете, жемчужины - загадочные создания... Особенно жемчужины, которые неизвестно, где выловлены... И что, только в морской воде?
– Только.
– А вы пробовали другие жидкости?
– Да. И воду из-под крана, и вино, водку и еще там что-то... Единственно морская вода, а три-четыре дня спустя после купания они начинают портиться.
– Понятно. Вы разрешите мне взять у вас одну из жемчужин до завтра, если вы не возражаете, дорогой господин Мюзарден? А завтра мы с вами опять увидимся в это же время, за деловым, так сказать, завтраком. Я думаю, мое заключение будет готово.
Человек
– Если вы не хотите, чтобы жемчужины окончательно потеряли свой блеск и качество, они должны находиться час в день в морской воде. Не спрашивайте меня, почему, я не смогу вам ответить. Впрочем, я англосакс, картезианство мне чуждо, и слово "почему" меня раздражает. Вот так, дорогой господин Мюзарден, ровно час в день. Я повторяю вам, что в жемчужинах всегда есть какая-то тайна, особенно в жемчужинах, выловленных в восточных морях. Этот район мира еще долго будет нас удивлять, поверьте мне. Я хочу уточнить: после каждой ванны ваши жемчужины будут еще красивее. Но без ежедневного купания, довольно быстро, они будут разрушаться. И если месяц-два их не помещать в морскую воду, они поблекнут и обесценятся окончательно, и восстановить их будет невозможно. Потом любые ванны будут бесполезны. Эти жемчужины очень-очень интересны. Если вы позволите, я хотел бы сделать о них подробное сообщение для...
– Нет, ни в коем случае!
– вскричал Ромуальд.
– Я не хочу, чтобы о них говорили.
– Как вам угодно. Во всяком случае, если вы захотите их продать, советую делать это сразу после морской ванны, в противном случае...
– Я не могу их продать, - страдальчески произнес Ромуальд, и взор его обратился к пляжу, где, проснувшись, Ирен искала на песке вокруг себя ожерелье. (Ромуальд взял его потихоньку, чтоб пойти искупать). В ожидании свадьбы, все больше нервничая, Ирен закатывала ему одну сцену за другой, так что их совместная жизнь становилась просто невыносимой.
– Час в день в морской воде, дорогой друг, - повторил Джефферсон Блэк, вставая и выпрямляя свое длинное тело джентльмена.
– Но больше не нужно, это бесполезно. Это цена их выживания, их сказочного блеска и сохранения стоимости. И это того стоит, не так ли? Позвольте с вами проститься, мсье, поклон вашей даме. Это не значит, что мне с вами скучно, просто меня ждут играть в гольф. Рад был познакомиться.
x x x
– Покашляйте еще, мадмуазель, - попросил врач. Ирен, раздевшись до пояса, набросив на плечи полотенце, стояла перед врачом в Кошвиль-сюр-Мэр /Кальвадос/. Они обосновались здесь в меблированных комнатах напротив пляжа больше месяца тому назад. Ромуальд работал уличным фотографом. Сейчас он сидел в углу кабинета и ждал, положив на колени соломенную шляпу.
– Еще раз - вдохните, мадмуазель...
Ирен сделала вдох, закашляла, чуть не задохнулась.
Врач выпрямился и опустил стетоскоп:
– Можете одеваться, мадмуазель.
– Что-нибудь серьезное, доктор?
– спросил Ромуальд, вспоминая о приступах удушья, которые уже несколько раз случались у Ирен по ночам, вызывая у них обоих беспокойство.
– Мсье, у вашей невесты астма. Сейчас у нее обострение. Это серьезно. Если приступы и дальше будут продолжаться, это плохо повлияет на сердце. Что-то мне не нравится ее сердечко.