Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
Бидж горевал, словно король, отрекающийся от трона. Но что поделаешь, жребий брошен, конец предрешен. Восемнадцать лет, восемнадцать счастливых лет, прослужил он в Бландингском замке, а теперь должен уйти и не возвращаться. Как тут не пить портвейн? Человек послабее глушил бы бренди.
Дверь распахнулась, появился лорд Эмсворт. Дворецкий встал. За все эти годы хозяин ни разу не был в буфетной.
Мало того, хозяин неузнаваемо изменился. Он не моргал, а сверкал глазами, он твердо шагал, словно грозный обвинитель, который вот-вот ударит по столу,
– Бидж, – пророкотал он, – что за ерррунда тут творррится?
– Простите, милорд?
– Вы прекрасно поняли. Отставка! Только подумать! Вы в себе?
Дворецкий громко вздохнул.
– Боюсь, это неизбежно, милорд.
– Почему? Не дурите, Бидж. Неизбежно! По-че-му? Посмотрите мне в лицо и отвечайте.
– Лучше уйти добровольно, милорд, чем ждать, пока тебя выгонят.
– Выгонят?
– Именно, милорд.
– Бидж, вы рехнулись.
– Нет, милорд. Разве мистер Бакстер с вами не говорил?
– Конечно, говорил! Чуть ли не весь день. При чем он тут?
Новый вздох, вероятно, исходил из плоских стоп дворецкого, поскольку всколыхнул все тело, особенно – живот под жилетом.
– По-видимому, мистер Бакстер не сообщил главного, милорд. Но это вопрос времени. Скоро он сообщит.
– Что сообщит?
– То, милорд, что в безотчетном порыве я в него выстрелил.
Пенсне свалилось. Без него лорд Эмсворт видел плохо и все же смотрел на Биджа непостижимым взглядом. Преобладало в нем удивление, но была и любовь. Взгляд словно бы говорил: «О, брат мой!»
– Из духового ружья, милорд, – продолжал дворецкий, – которое миледи оставила здесь. Получив его, я вышел и увидел мистера Бакстера. Он ходил вдоль кустарника. Я пытался преодолеть соблазн, но не смог. Такого со мной не случалось с самого детства. Словом, я…
– Подстрелили его?
– Да, милорд.
– А, вот о чем он говорил! Вот почему передумал! Далеко он был?
– В нескольких футах, милорд. Я отбежал за дерево, но он так быстро повернулся, что я понял: выбора нет. Надо уходить, пока не выгнали.
– А я думал, вы уходите из-за Конни. Она же вас подстрелила.
– Нет, не подстрелила. Ружье почему-то выстрелило, но пуля прошла мимо.
Граф громко фыркнул.
– А еще говорит, она меткая! Не может попасть с шести футов в неподвижную цель. Вот что, Бидж, хватит этой чуши. Я без вас не выживу. Сколько вы тут служите?
– Восемнадцать лет, милорд.
– Восемнадцать лет! И уйти после этого? Нет, такой чуши…
– Боюсь, милорд, когда миледи узнает…
– Она не узнает. Бакстер уехал.
– Уехал, милорд?
– Вот именно.
– Но я так понял, милорд…
– Мало ли, что вы поняли! Уехал. Значит, с нескольких футов?
– Милорд!
– Вы же сами сказали.
– Да, милорд.
– Та-ак, – промолвил лорд Эмсворт.
Рассеянно взяв ружье, он отрешенно зарядил его, радуясь и гордясь. Конни промазала с шести футов, стреляя в неподвижную крупную цель. Бидж не промазал,
И тут какой-то голос прошептал: «Случайная удача». Неужели он ошибся? Неужели, думал лорд, девять раз из десяти он бы промазал?
Раздумья эти нарушил странный звук. Граф выглянул в окно. Бакстер заводил мотоцикл.
– Это мистер Бакстер, милорд, – пояснил дворецкий.
– Я вижу. Как вы сказали? На каком расстоянии он был?
– Ярдах в двадцати, милорд [48] .
– Теперь смотрите!
Грохотание мотора прервал пронзительный крик. Руперт Бакстер подпрыгнул на шесть дюймов [49] , держась за ногу.
48
Ярд – 0,9144 м. Соответственно, 20 ярдов —18 м 28,8 см.
49
Дюйм – 25,4 мм. 6 дюймов —1 м 52,4 см.
– Так, – сказал лорд Эмсворт.
Бакстер отнял руку от ноги. Он был умен и понимал, что в Бландингском замке задерживаться опасно. Из этого ада можно только бежать. Грохот достиг вершин, немного спал и затих совсем. Бывший секретарь исчез на просторах Англии.
Лорд Эмсворт смотрел в окно, не в силах оторвать взора от места своей славы. Бидж почтительно глядел ему в спину. Потом, словно совершая обряд, соответствующий торжественности момента, он взял свой бокал и поднял его.
В буфетной царил мир. Сладостный воздух лета струился в открытое окно. Так и казалось, что природа протрубила отбой.
Бландингский замок снова стал раем.
ПОГРЕБЕННОЕ СОКРОВИЩЕ
В зале «Отдыха удильщика» беседа перешла на ситуацию в Германии, и все сошлись во мнении, что Гитлер находится на перепутье и скоро будет вынужден решиться на какой-нибудь определенный шаг. Нынешняя его политика, объявил Виски С Содовой, – это не более чем переливание из пустого в порожнее.
– Ему придется либо отрастить их, либо сбрить, – сказал Виски С Содовой. – Не может же он и дальше сидеть верхом на заборе. Либо у человека есть усы, либо их у него нет. Среднего не дано.
Задумчивую паузу, наступившую вслед за этим приговором, прервал Светлый Эль.
– Кстати, об усах, – сказал он. – Теперь они все куда-то подевались, во всяком случае такие, какие заслуживают названия «усы». Что с ними произошло?
– Я сам часто задаю себе такой вопрос, – отозвался Джин С Итальянским Вермутом. – Где, спрашиваю я себя, те великолепные висячие усы нашего детства? В семейном альбоме у меня дома есть фотография дедушки в молодости, и на ней он – пара глаз, выглядывающих из колючей живой изгороди.