Битая ставка
Шрифт:
— Ну, «комбат», давай своего гуся, начнем с него; ему ведь, кажется, больше всех досталось?
— Пришлось, товарищ майор, немножко к шее «приложиться», другого выхода не было. Да я вполсилы...
Коробов вышел и вскоре вернулся с двумя красноармейцами-конвоирами, сопровождающими Посла.
— Садитесь,— приказал Васин.
Арестованный как вошел, глядя себе под ноги, так и сел, не поднимая головы.
— Товарищ Коробов, снимите-ка с него этот маскарад. Почему петлицы не спороли? Какой он командир Краской Армии?
С Валькова сорвали петлицы с эмблемами.
— Ну я слушаю. Рассказывайте, кто вы, с чем к нам пожаловали?
— Что рассказывать. Ваша взяла,— вяло отозвался Вальков.
— А вы что думали? Ваша возьмет? Против кого же вы пошли? Против своей Родины, против Своего народа?
— У меня нет здесь родины.
— Да, верно. У вас родины здесь нет, вы ее давно продали.
Вальков сделал было какое-то движение, но тут же взял себя в руки.
— Да, да, променяли, еще в тридцатых годах. Еще тогда, когда нанялись к Скворцову на Урале. Еще тогда, когда исподтишка вредили на стройках, травили людей. Да и не один раз вы продавали интересы государства!— закончил Васин.
— Мы с вами разные люди, това... гражданин майор, поэтому по-разному и оцениваем сложившуюся ситуацию.
— Да, верно. Мы разные люди и совершенно по-разному оцениваем случившееся. Но независимо от оценки я требую от вас ответить мне...
— Я все расскажу, теперь терять мне нечего. Я знал на что шел. Я убивал и стрелял ваших еще в гражданскую,— вызывающе начал Валькову— да не ушел со своими, остался. Остался, но оружия, как видите, не сложил, надеялся, что оно еще пригодится.
— Вижу, хорошо вооружены, да только не учли одно небольшое обстоятельство — цель недооценили, по которой стрелять собирались.
— Ничего, вот придут наши...
— Ваши — это немцы? Ценю, господин подъесаул, вашу откровенность. Вы облегчаете мне работу. Действительно, фашисты ваши, а вы их слуга. Своим ответом вы освободили меня от труда убеждать вас в том, что между вами и фашистами, которые сейчас грабят нашу землю, убивают наших людей,— разницы нет. Но вы забываете, господин Тальнов, что из России ни один враг подобру-поздорову не уходил.
— Почему Тальнов? Какой Тальнов? Я — Вальков. Вальков Павел Борисович. Вы меня с кем-то путаете!
— Да, вы Тальнов Афанасий Савельевич, вы же Вальков Павел Борисович. Вон сколько имен! А уж если быть откровенным до конца, то вы ни тот и ни другой, а шпион немецко-фашистской военной разведки по кличке Посол, бывший подъесаул Донского корпуса генерала Богаевского Степанишин Сидор Панкратович. Так, наверное, точнее будет, да?
«Интендант» никак не ожидал, что о нем с такой достоверностью знают всю его подноготную. Он чувствовал, как наливается краской его лицо, шея, как выступает пот на лбу. Что же это — конец? Стало быть, им известны и арест за подготовку и участие в восстании,
В это время в комнату вошли майор Юдин и «Иван Иванович» в форме командира Красной Армии, мастерски сыгравший роль 3юйда-113. Увидев вошедших, Степанишин чуть приподнялся, видимо, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой, сел и отвернулся к стене. По лицу его продолжал обильно струиться пот. Он попросил воды.
«Отгулялся атаман,— думал он,— вот так 3юйд-113, помощник от Вильке! Старею, видно».
Он заговорил:
— Все понятно. Что от меня требуется, гражданин следователь?
— От вас, гражданин Степанишин, требуется уточнить связи и явки, о которых вы говорили вот этому человеку,— он указал на «Ивана Ивановича»,— содержание задания, что вы успели уже выполнить на нашей территории?! Назовите сообщников, план действий, средства связи с абвером. Вот пока все, но только откровенно. Вы сами видите, что другого пути у вас нет. Прошу в ответах быть конкретным.
— Пишите...
До поздней ночи он рассказывал, подтверждал сказанное фактами, а также раскрывал и то, что, по его мнению, могло смягчить его вину. Конечно, говорил он далеко не все.
— Почему вы, гражданин Степанишин, не рассказываете о том, как осенью прошлого года бежали из Красной Армии через линию фронта, убив при этом своего командира взвода лейтенанта Галина? Или этого не было?
Степанишин кивнул:— Было и это...
— Назовите того, с кем вы работали на немецкую разведку еще до войны, на Урале.
— Я уж не помню, это было давно...
— Не может быть. Вы не помните того, кто вас привлек к сотрудничеству с вражеской разведкой? Как же так? Я напомню: вы работали у него в складе.
Степанишин заерзал на стуле.
— Что, нервишки сдают?
— Да, годы, шестой десяток идет...
— Тем более вы должны понять ситуацию, в которой оказались. Так как его фамилия, кто он?— повторил свой вопрос Васин.
— Кажется, Скворцов.
— Не кажется, а точно — Скворцов, Скворцов Андрей Иннокентьевич,— подтвердил Васин,— бывший тогда заведующим складом оборудования одной большой стройки на Урале. Так?
— Да, так, гражданин следователь.
— Он вам и документы на имя Тальнова вручил?
— Да.
— А Вальковым Павлом Борисовичем вы стали по велению господина Вильке?
Тальнов отрицательно покачал головой:
— Какого Вильке? Я никакого Вильке не знаю.
И так по каждому новому факту приходилось буквально вытягивать из него ответы. Он не признавался до тех пор, пока не оказывался прижатым фактами.
— Как же не знаете? Гауптмана Генриха Вильке, который давал вам задание и послал к нам? А здесь вы наведывались в станицу Кущевскую, где известный вам мастер Витвицкий передавал гауптману ваши сообщения. Может быть, показать копии этих сообщений?