Битва аферистов
Шрифт:
Вано неловко погладил шаха по спине.
– Слюшай, отэц, ты нэ прав. Грузинский жэнщин – вэрный жэнщин! Гиви мой отэц, да?
– Твой, твой…– успокаивающе замахал руками шах и внезапно рявкнул: – Вина!!! Всего самого лучшего для моих дорогих гостей!
В покои шаха немедленно ввалилась толпа слуг. Они оперативно раскатали перед гостями пестрый пушистый ковер, заставили его яствами, навалили вокруг кучу шелковых подушек и испарились.
– Садись, дорогой… ну и вы тоже.– Шах небрежно махнул рукой сватам.– Сейчас мы с тобой «Сулико» споем,
Слегка обалдевшие сваты послушно плюхнулись на шелковые подушки. Только Ара упорно продолжал сидеть на голом полу, отсчитывая отведенные кунаку минуты.
– Ра-а-аз… Дыва… Тыры…
– Не части,– попросил его Алеша.
– Тыры с чэтвэртью…
– А ты знаешь, что, если б не твой отец, вся Грузия сейчас прославляла бы пророка Магомеда? – жадно спросил Горбас аль-Баиндур.
– Нэт,– честно признался Вано.
– Так знай: твой отец – великий человек! Пока с кинжалом за мной бегал, я еще как-то уворачивался, а вот как моя несравненная царица Тамар ему шашку подарила, я понял: пора домой.
– Вах! Ты вэлыкий воин. От мой отэц трудно убэжать.
– Да-а-а…– ностальгически вздохнул шах,– я и не убежал. Он меня через девять месяцев догнал.
– Ай маладэц! – обрадовался Вано.– Вэсь в мэня!
– Что б я без него делал! – Шах схватился за голову.– Дочку мне принес. Ну такая красавица! Писаная! Вот метрика. Хочешь посмотреть?
Не дожидаясь согласия джигита, шах вынул из складок халата потрепанный пергамент и продемонстрировал его Вано. Судя по состоянию документа, владыка любовался на него не раз.
– Я так полагаю,– шепнул Алеша брату,– папаша нашего джигита в дороге пеленки не менял.
– Тсс…– прошипел Елисей,– на ус мотай, вдруг среди соплей что дельное скажут.
– Тыры с палавыной,– грозно напомнил Ара.
– Замотайте ему клюв,– попросил Алеша свою свиту.
Демьян, Косьян, Дема и Сема потянулись к попугаю.
– Почты с палавыной,– уточнил пернатый джигит.
– Хочешь на нее посмотреть? – трепетно спросил шах, с надеждой глядя на Вано.
– Очень,– проникновенно пропел за джигита Алеша, ласково поглаживая через бурку плечо друга.
Алеша в принципе был не против сентиментальных соплей. Как-то в детстве даже хихикнул вместе с всхлипнувшей Ягой над страданиями бедной рабыни Изауры, рыдающей на клавишах рояля (этот противный Леонсио опять не понял ее мощное аллегро, ясно дающее противному понять: Я НЕ ТВОЯ!!!).
– Горим от нетерпения! – с самым серьезным видом заявил юный аферист.– А если она выйдет к нам еще и с невестой, наш жених…– Алеша посмотрел на попугая.
– Чэты-ы-ырэ…
– Слава Аллаху! На восемь частей делить не будет. Не заставляйте его учить дроби,– посоветовал Алеша,– у него кинжал, а это очень опасно. Ждем не дождемся вашей прекрасной дочки вместе с ее любимой птичкой, пока жених окончательно не дозрел.
Из глаз шах-ин-шаха Ирана опять закапали слезы.
– Портреты моей любимой дочки! – Он хлопнул
Вновь распахнулись двери, и в покои шаха начали вкатывать полотна, заправленные в массивные позолоченные рамы. Снизу к рамам были приделаны на манер роликов колесики, которые яростно громыхали по мраморным плитам.
– Она всегда со мной,– шах вновь всхлипнул,– стоит мне щелкнуть пальцами – и лик ее передо мной!
Шах всхлипнул так громко, что это восприняли как щелчок. С первой картины слетела ширма.
– Здесь она совсем маленькая,– шах шмыгнул носом,– ну такая лапочка, я ей, помнится: «У-гу-гу!!!»,– Горбас аль-Баиндур изобразил козу,– а она ручками-ножками чалму с меня хвать! И давай забавляться!
Первое полотно, изображавшее младенца, раздирающего папашину чалму, отъехало в сторону.
– Тут ей уже семь,– продолжил рассказ шах, демонстрируя следующее полотно.
Елисей при виде него начал ерзать на подушках. Алеша толкнул его в бок.
– Ты чего?
– Не знаю,– отмахнулся царевич,– кольнуло что-то.
Алексей посмотрел на подушки под седалищем брата.
– От жлобы! На пух разориться не могли. Перьевые подсунули.
Он смотрел не туда, ибо кольнуло его побратима не там. Сердце наследника престола государства Московского бешено колотилось в груди.
– Изгнание колдуна, не угодившего моей доченьке подарком на день рождения. Он даже заклинание произнести не успел,– пояснял тем временем шах происходящее на полотне.
Алеша поднял глаза, и сердце его тоже начало ускорять ритм. На картине юная леди, которой чадра еще не была положена по возрасту, решительно вонзала острие китайского зонтика пухленькому, плотненькому человечку в то самое место, до которого могла в силу своей юности достать. И этого человечка он узнал сразу.
– Вот болван,– прошептал Алеша царевичу,– а еще бог называется. Так наследить! Интересно, что ему было надо?
Елисей не отвечал, вперившись в картину. Алеша проследил направление его взгляда и понял, что он смотрит не на Кощея, а на малолетнюю садистку, протыкающую мягкое место славянского бога его же подарком.
– А здесь ей семнадцать…– Горбас аль-Баиндур зарыдал,– семнадцать – и уже в гробу!
– Алена!!! – взметнулся вверх Елисей.
– Лейла,– поправил его шах, шумно сморкаясь в халат,– доченька моя.
– Это не Лейла,– прошептал царевич, подходя к картине,– это Алена, возлюбленная моя, которую Кощей у меня украл.
Юноша пробежал трепетными пальцами по полотну, на котором его возлюбленная лежала в хрустальном гробу.
– Пья-я-ять…– напомнил о себе пернатый джигит, пытаясь приподняться.
– Ребята, не дайте ему досчитать до десяти,– попросил оборотней-охранников Алеша,– мне тут кое-что уточнить надо.
Демьян, Косьян, Дема и Сема шлепнули об пол чалмами, выпуская на свет божий свои буйные патлы, и начали было закручивать в них непокорную птицу, но она так яростно плевалась, клевалась и кусалась, что дружеские силы вынуждены были отступить.