Битва богов
Шрифт:
— Нет, — ответил тот, мрачно глядя исподлобья. — Просто ты не знаешь, о чем просишь.
— Знаю. У нас перед ними еще должок за вырезанный штаб. Их надо поразить ужасом на века. На сотни поколений. Чтобы никогда, ни в одну коротконосую башку даже не закралась мысль…
— Да, ты прав. Это ужас! — глухо, размеренно заговорил Арья. — И намного больший, чем ты себе представляешь. Это полностью выжженный край; это яд, который не выветривается десятилетиями, яд в воздухе, в дожде, в пыли, яд, который поражает зародыши в чреве матери! Один взрыв — и мы будем дышать отравой, есть ее, пить из реки, мы облысеем, потеряем
— Твой бункер крепок, — непреклонно ответил Индра. — А о Сестре Смерти нам рассказывали в Школе. Сделаем запас воды, переждем несколько дней и спокойно выйдем.
Арья вскочил, забегал по маленькой комнате, отмахиваясь, как от жуткого видения:
— О нет, нет, спаси меня Единый! Я не могу выпустить ее без специального разрешения Ордена, Ложи Бессмертных. Я все-таки офицер и адепт высокого посвящения, я давал клятву перед алтарем!..
— Радиостанция уничтожена, ты это прекрасно знаешь, — угрожающе сказал Индра и тоже встал.
— Значит, перебьем, сколько сможем и отсидимся в бункере. Он действительно крепок, они не прорвутся, я ручаюсь.
— Не прорвутся, твоя правда, — саркастически прищурился Индра. — Просто станут лагерем наверху, будут громить дом, веселиться, танцевать свои танцы и ждать, пока мы сдохнем от голода или выйдем сдаваться.
— Ни за что! — внезапно фистулой завопил хранитель, бросаясь к ящику стола. — Оставьте меня, иначе…
Недаром Варуна всегда восхищался чуткой, высокоорганизованной силой Индры. Не успев даже выдвинуть ящик, Арья как-то сразу обмяк и бисерно вспотел, загипнотизированный строгим зрачком пистолетного ствола.
— А ну-ка, — сказал командующий и протянул левую ладонь. Медленными движениями Арья снова взялся за ящик стола, достал большой, отделанный перламутром белый пистолет и отдал Индре.
— Вот так-то лучше, хранитель. — Вооруженная рука придвинулась еще ближе. — И запомни раз и навсегда: теперь Орден — это я. Я тебе и Внутренний Круг, и Ложа Бессмертных, и… — Сердце Индры екнуло от его же дерзких слов, но он все же окончил: — Приказываю тебе, адепт Внешнего Круга Арья, немедленно подготовить к использованию оружие, именуемое Сестрой Смерти, и применить его по моему сигналу в указанном месте. («Прости меня, Единый, — ты сам видишь, в каком мы положении»!)
— Убери, — хрипло сказал Арья. Опустился гипнотизирующий зрачок, и хранитель мешком плюхнулся в кресло за столом.
— Мне нужно точное рас… — заговорил вдруг Арья сухим шепотом. Рука его дернулась в сторону графина; Индра, как эстафету, властно передал этот жест Варуне, и тот, вскочив, налил и подал стакан. От воды к хранителю вернулся полнозвучный, хотя и брезгливый голос: — Нужно точное расстояние до цели. И направление по карте…
— Сделаем, все сделаем.
Варуна счел возможным допить остывший кофе и сел, приосанясь. Поединок, начавшийся еще в день первого прилета, увенчался победой одного из соперников; только теперь младший офицер почувствовал себя уверенно рядом со страшноватым Арьей.
— Подготовка займет время до рассвета, — тоном безнадежности сообщил хранитель.
— Раньше и не надо, — махнул рукой командующий. — Я еще должен определить расстояние. — Как всегда, настояв на своем, Индра смягчился, был готов чуть не прощения просить у хранителя. — Может, и не придется
Арья механически кивнул, губа его отвисла.
— Счастливо остаться, — сказал бывший стажер и размашисто вышел. Варуна рванулся было за ним, но быстрый взгляд Индры приковал его к столу. Младшему офицеру поручалась роль тюремщика. Он перебрался в кресло, которое только что занимал Индра, — самое удобное в комнате, — сместил кобуру на самый живот и развязно заявил:
— Хороший кофе варишь, старший! Нельзя ли еще чашечку?
…Около полуночи, суматошным кудахтаньем оскорбляя бархатное небо, снова повисла над озерной равниною «стрекоза». Теплились золотые костры воинов, как рассыпанные уголья громадного пожарища — мерцали, перемигивались со столь же частыми звездами. Кое-где огонь весело вспыхивал от свежей охапки топлива, и тогда искаженные гигантские тени людей, шалашей, слонов недолго плясали на светлой земле.
Держа штурвал, Индрa внимательно следил за Арджуной. Чувственный профиль, испорченный несуразными наушниками, точно выкован из темной меди. Под опахалами ресниц — гордыня, в уголках губ — снисхождение.
— Мальчик мой… — Он вздрогнул, как чуткий пес, от руки, положенной на затылок, но не повернул лицо. — Сейчас ты скажешь им, и они тебя услышат. Скажи им, что ты — Арджуна, сын Панду, царь. Что если воины не сложат оружие и не присягнут тебе на верность — ты обрушишь на них небесный свод и погасишь солнце. Гневом своим ты сожжешь племена, как молния высохшую траву, а уцелевшие будут прокляты до десятого колена. Говори!
Индра включил внешнюю связь и передал юноше микрофон. Сверкнув белками, юноша покосился на командующего, ноздри его раздулись и опали. Держа микрофон на отлете, словно цветок с удушливым ароматом, он произнес первые вкрадчивые, полные ненависти звуки. Рупор на брюхе «стрекозы» железным вздохом разнес их по равнине.
— Куру…
Мальчик смелел с каждым словом. Рассекая кулаками воздух, кричал, словно сердитая птица. Стискивая зубы так, что желваки пробегали под шелковистой кожей — и снова метал на землю угрозы и проклятия, еще более жуткие из-за непонятного торжественного языка. Несколько раз Индра услышал свое имя…
Он смотрел, как напрягается жила на хрупкой, еще немужской шее Арджуны, и думал, что такую шею можно переломить ребром ладони, а вот, поди же ты, — действительно царь! У командующего скребло на душе. Словно он выпустил на свет некую зловещую силу, вроде Сестры Смерти, и теперь то ли не решается, то ли не может ее усмирить…
Накричавшись, загнанно дыша, Арджуна повернул вдохновенное, пылающее лицо к покровителю:
— Я сказал. Они слышали.
— Сейчас посмотрим…
Индра двинул рычаг набора высоты на себя.
Победно гремя винтами, черная «стрекоза» падала в центральное кольцо костров, где человеческое месиво шевелилось вокруг лохматых камышовых конусов — жилищ вождей. Несколько мгновений Индра все-таки надеялся, что воины повергнутся в пыль, и станет виден знакомый по лучшим временам узор спин, подобный тугому заряду семян в круге подсолнуха. Он мог бы поклясться, что ему совершенно не хочется сжигать заживо этих воинственных, пылких детей с их разукрашенными слонами и лошадьми, с деревянными божками на носилках…