Битва королей. Книга II
Шрифт:
Она знала, что Ксаро Ксоан Даксос ей больше не помощник. Несмотря на все свои уверения в преданности, он вел свою игру, мало чем отличаясь от Пиата Прея. В ту ночь, когда он велел ей уезжать, она попросила его о последней услуге.
– Что тебе нужно – войско? – спросил он. – Горшок золота? Корабль?
Дени вспыхнула – она терпеть не могла просить.
– Да. Корабль.
Глаза Ксаро сверкнули, как дорогие камни у него в носу.
– Я торговый человек, кхалиси. Быть может, мы перейдем от подарков к
– Нет, – ответила она.
– Не такое слово желал я от тебя услышать, – огорчился Ксаро.
– Это все равно что предложить матери продать одного из ее детей.
– Что ж тут такого? Еще родит. Матери продают своих детей ежедневно.
– Только не Матерь Драконов.
– Даже за двадцать кораблей?
– Даже за сто.
Углы его рта опустились.
– Столько у меня нет. Но ведь у тебя трое драконов. Уступи мне одного, и у тебя останутся целых два – и тридцать кораблей в придачу.
С тридцатью кораблями она могла бы высадить небольшое войско на берегу Вестероса, но у нее нет войска, даже маленького.
– Сколько у тебя всего кораблей, Ксаро?
– Восемьдесят три, не считая увеселительной барки.
– А у твоих собратьев из числа Тринадцати?
– На всех наберется около тысячи.
– А у Гильдии и Турмалинового Братства?
– Сущие пустяки. Они не в счет.
– Все равно скажи.
– У Гильдии тысяча двести или тысяча триста, у Братства не более восьмисот.
– А если взять асшайцев, браавосцев, жителей Летних островов, иббенессцев – всех, кто плавает по великому соленому морю, – каково общее количество их кораблей?
– Оно очень велико, – раздраженно бросил он. – Почему ты спрашиваешь?
– Пытаюсь установить цену для одного из трех живых драконов, единственных в мире, – ласково улыбнулась Дени. – Мне кажется, что треть всех существующих на свете кораблей будет в самый раз.
Слезы потекли у Ксаро по щекам, по обе стороны от украшенного драгоценностями носа.
– Говорил я тебе – не ходи во Дворец Праха! Как раз этого я и боялся. Нашептывания колдунов сделали тебя безумной, как жену Малларавана. Треть всех кораблей мира! У меня нет слов.
С тех пор они не виделись. Сенешаль Ксаро передавал ей послания – еще холоднее его последних слов. Она должна покинуть его дом. Больше он не намерен кормить ее и ее людей. Он требует возвращения своих подарков, которые она принимала, подавая ему ложные надежды. Дени утешалась тем, что у нее хватило ума не выйти за него замуж.
Колдуны говорили о трех изменах – одна из-за крови, одна из-за золота, одна из-за любви. Первая – это, конечно, Мирри Маз Дуур, убившая кхала Дрого и ее неродившегося сына, чтобы отомстить за свой народ. Быть может, вторая и третья – это Пиат Прей и Ксаро
Улицы становились все малолюднее – теперь по бокам тянулись угрюмые каменные склады. Агго ехал впереди нее, Чхого позади, сир Джорах сбоку. Под звяканье колокольчика мысли Дени вновь вернулись во Дворец Праха – так язык возвращается на место отсутствующего зуба. Дитя троих, называли они ее… дочь смерти… истребительница лжи… невеста огня. И все время – число «три». Три огня, три скакуна, три измены.
– Ибо три головы у дракона, – вздохнула она. – Ты понимаешь, что это значит, Джорах?
– Эмблема дома Таргариенов – это трехглавый дракон, красный на черном поле.
– Я знаю – но ведь трехглавых драконов не бывает.
– Три головы – это Эйегон и его сестры.
– Висенья и Рейенис, – вспомнила она. – Я происхожу от Эйегона и Рейенис через их сына Эйениса и их внука Джейехериса.
– Из синих губ можно услышать только ложь – разве не так говорил Ксаро? Зачем вдумываться в то, что нашептали вам колдуны? Теперь вы знаете, что они хотели одного: высосать из вас жизнь.
– Может быть. Но я видела такие вещи…
– Мертвеца на носу корабля, голубую розу, кровавый пир… но какой в этом смысл, кхалиси? Еще вы упоминали о скоморошьем драконе – что это за дракон такой?
– Тряпичный, на палках. С такими сражаются герои в скоморошьих представлениях.
Сир Джорах нахмурился, но Дени продолжала гнуть свое:
– «Его гимн – песнь льда и огня» – сказал мой брат. Я уверена, это был он. Не Визерис – Рейегар. Он играл на арфе с серебряными струнами.
Сир Джорах нахмурился еще пуще, сведя брови вместе.
– У принца Рейегара была такая арфа, – признал он. – Вы его видели?
– Да. И женщину в постели, с ребенком у груди. Брат сказал, что это дитя – принц, что был обещан, и что имя ему – Эйегон.
– Принц Эйегон – это сын Рейегара от Элии Дорнийской. Но если он был кому-то обещан, то это обещание нарушилось в тот миг, когда Ланнистеры разбили ему голову о стену.
– Да, я помню. Они убили и дочь Рейегара, маленькую принцессу. Ее звали Рейенис. В честь сестры Эйегона. Висеньи у них не было, но он сказал, что у дракона три головы. Что это за песнь льда и огня?
– Я такой никогда не слышал.
– Я пошла к колдунам, чтобы найти ответы, а они наградили меня кучей новых вопросов.
На улицах снова стал появляться народ.
– Дорогу! – кричал Агго, а Чхого, подозрительно понюхав воздух, заявил:
– Я чую ее, кхалиси. Чую дурную воду. – Дотракийцы не доверяли морю и всему, что плавает в нем. Они не признавали воду, которую не могут пить лошади. «Ничего, научатся, – решила Дени. – Я переплыла их море вместе с кхалом Дрого – они переплывут мое».