Битва королей. Огонь эльфов

Хеннен Бернхард

Стук копыт постепенно удалялся. Она жива! Ганда осторожно подняла голову. Другие колесницы были еще на расстоянии сотни шагов. Видела лисьехвостая и кентавров, несшихся за убегающими троллями. В сверкающем синем небе сплетались столбы дыма, образуя темные шрамы.

Ганда вынула из-за пояса нож и опустилась на колени рядом с изувеченным животным. Нежно погладила по шее.

— Не надо было приводить тебя сюда. Прости меня, пожалуйста.

Лутинка нащупала толстую вену на передней стороне шеи и вспорола ее по длине. Темная кровь брызнула на руки. Почесывая осла за ушами, Ганда

успокаивающим тоном говорила с ним, пока задние ноги животного не перестали дергаться и длинноухий окончательно не затих.

Лутинка устало поднялась и поплелась к гребню холма. Возвращаться было слишком поздно. Нужно было бежать, когда навстречу ей устремились кричащие тролли. Или когда она увидела, как вожаки стаи принялись колотить своих ребят Длинными хлыстами, пытаясь их остановить и вернуться в сражение. Даже когда она повстречалась с кентавром в бронзовых доспехах, еще было время бежать. От безумного блеска в глазах человеко-коня по спине Ганды пробежал холодок. Однако в качестве цели она выбрала столбы дыма на горизонте и направилась к ним.

Лутинка добралась до широкого гребня. Спускаясь по склону, она услышала, как под ногами чавкает земля, — столько крови здесь пролилось. Повсюду лежали тролли. Кое-где были и кентавры. Невдалеке над трупами грудой лежали обломки боевой колесницы. Несмотря на то что битва была в самом разгаре, дюжины воронов уже начали драку за лучшие куски.

Неподалеку пара сотен троллей заняла вершину холма и отчаянно противостояла отряду кентавров, которые галопом носились вокруг и осыпали троллей градом стрел.

На расстоянии больше мили к флангу приближались длинные ряды сверкающих серебром всадников. Хаос сражения, казалось, не имел к ним никакого отношения. Над их головами развевались пестрые знамена. Ввысь тянулся настоящий лес копий. Всадники ехали словно на парад. А затем в первом ряду опустили копья. Ганда смутно различала темную линию эльфийских рыцарей, раскрывавшуюся веером.

Лутинка отвернулась. Она не хотела видеть того, что там происходило. Закрыла уши, чтобы не слышать стоны раненых. Она не могла им ничем помочь. Их было слишком много. Ей очень хотелось, чтобы органы чувств отказались служить ей! Она не могла впитать в себя все эти ужасы.

Над ней скользнула тень. Над головой пролетали огромные орлы. Среди крылатых Ганда увидела ламассу. Война заполонила и небо!

На глаза навернулись слезы. Наполовину ослепнув, лутинка бродила среди мертвецов. Взобралась на следующий холм. Знакомый звук заставил ее ускорить шаг — испуганный рев рогатых ящериц. Никогда прежде лисьехвостая не была на этом холме, даже вообще в холмах к югу от Мордштейна, и тем не менее она пришла домой. Там, внизу, было ее стадо. Ганда издалека узнала старого Двуклыка, вожака, по зазубренному оранжевому краю большой роговой пластины, защищавшей его шею. Стадо выросло! Появилось много молодняка.

Рогатые ящерицы встали, образовав широкий круг. Их бронированные головы с широкими роговыми воротами и тремя изогнутыми рогами представляли собой защитный вал, внушавший уважение даже троллям. Животные не стояли плечом к плечу. Между ними оставались просветы до двух шагов в ширину, чтобы оставалась

возможность мотать из стороны в сторону крепкими головами, если нападающие окажутся настолько дерзкими, чтобы связаться с ящерицами. Молодые рогатые ящерицы держались в центре круга. Там же были и пони, и козы путинских племен, путешествовавших на рогатых ящерицах.

На спинах взрослых ящериц были платформы из бамбука с низенькими палатками из козьей шерсти. На высоких шестах развевались знамена племен и семей, а также рубашки и другое белье, вывешенное для просушки. Веревочные лестницы были подняты на платформы. На треноги были установлены тяжелые арбалеты, готовые приветствовать любого врага острием отшлифованной четырехгранной стали. Но никто не нападал на лутинов, да и сами они не вмешивались в бой.

Мимо, к противоположному холму, пронесся эскадрон кентавров, не обратив ни малейшего внимания на лагерь рогатых ящериц. Маленькая долина была будто эпицентром урагана. Вокруг умирали тысячами, но здесь царил напряженный покой и вместо боевых знамен на ветру трепетали подштанники.

Ганда стала медленно спускаться по склону. Теперь она узнала и других рогатых ящериц. Волкогрыз и Увалень еще живы. Да и Лунный Ворот, молодая ящерица, на спине которой она когда-то жила, тоже была в стаде. Ее жесткая морщинистая кожа потеряла молодой светло-зеленый цвет и приобрела старческий матовый серо-зеленый.

Сердце лутинки гулко застучало. Для нее прошло всего лишь несколько недель, а для ее племени — пятнадцать лет. Узнают ли ее вообще? Кто еще жив из друзей? Все дети, которых она знала, выросли. Интересно, кто живет на спине Лунного Ворота? И где поселят ее?

На бамбуковых платформах виднелось лишь несколько лутинов. Старики и дети прятались в палатках. Показались женщины в ярко вышитых жилетках, грубых холщовых рубашках и узких брюках для верховой езды. Платья и юбки слишком непрактичны, когда путешествуешь со стадом. На мужчинах тоже были брюки, высокие сапоги и лоснящиеся кожаные куртки. В жаркие дни они не надевали рубашек. Неплотно затянутый шелковый шарф не позволял им натереть раны жесткими воротами ящериц. Большинство не застегивали курток. На груди болтались амулеты из перьев, деревянных дощечек и других всевозможных вещей, вплоть до высохшей пуповины или мумифицированного пальца ноги. Из-за поясов торчали рукояти коротких мечей и ножей, двух клинков, которые получал каждый лутин, становясь взрослым.

На Ганде по-прежнему было красное платье, в котором она в ту судьбоносную ночь предстала перед Эмерелль. Оно было неподходящим для жизни в степи. Лутинка чувствовала на себе взгляды.

Черный кое-что порассказал ей о ее легенде. Он был в курсе. Ведь, как бы там ни было, он печатал книги и листовки, в которых Элийя расписывал историю, выходя за узкие границы правды. Она была героиней, без вести пропавшей в темницах эльфов. Несгибаемая и храбрая, она якобы даже под пытками ничего не сказала о деле красношапочников. Ганда безрадостно улыбнулась. С этими историями придется жить. Тронуть их — значит нарушить шаткую границу между правдой и ложью, на которой строился мир, воздвигнутый Элийей в его трудах.