Битва королей
Шрифт:
– Хорошо, поезжай – и ты увидишь, что я умею быть благодарным. Проси у меня что хочешь.
– У меня не было женщины с тех пор, как я служил у лорда Рамси, милорд. Я положил глаз на Паллу – говорят, ею уже попользовались, так что…
Теон зашел с ним слишком далеко, чтобы идти на попятный.
– Двести человек – и она твоя. Но если приведешь хоть на одного меньше, будешь по-прежнему довольствоваться свиньями.
Вонючка уехал еще до заката, увозя с собой мешок с серебром Старков и последнюю надежду Теона. «Скорее всего я больше не увижу этого негодяя», – подумалось ему, но он должен был пойти
Ночью ему приснился пир, который задал Нед Старк, когда король Роберт прибыл в Винтерфелл. Чертог звенел от музыки и смеха, хотя снаружи дули холодные ветры. Вина и жареного мяса было вдосталь – Теон шутил, глазел на прислужниц и веселился, пока не заметил, что в зале стало темнеть. Музыка перестала казаться ему веселой – он стал различать в ней нестройные аккорды и длинные, режущие ухо ноты. Вино стало горьким – Теон поднял глаза от чаши и увидел, что трапезничает с мертвыми.
У короля Роберта кишки вывалились на стол из распоротого живота. Рядом с ним сидел лорд Эддард без головы. На нижних скамьях тоже сидели мертвецы, и серое мясо сползало у них с костей, когда они поднимали заздравные чаши, а в пустых глазницах кишели черви. Он знал их всех – Джори Касселя и Толстого Тома, Портера, Кейна и Халлена, мастера над конями, и прочих, кто отправился на юг в Королевскую Гавань, чтобы не вернуться оттуда. Миккен и Шейли сидели рядом – с одного текла кровь, с другого вода. Часть стола занимал Бенфред Толхарт со своими Дикими Зайцами. Мельничиха тоже была здесь, и Фарлен – даже тот одичалый, которого Теон убил в Волчьем Лесу, спасая Брана.
Но были здесь и другие, которых он не знал при жизни и видел только их изваяния. Стройная печальная девушка в короне из бледно-голубых роз и в белом платье, забрызганном кровью, могла быть только Лианной. Рядом с ней стоял ее брат Брандон, позади – их отец лорд Рикард. Вдоль стен маячили еще какие-то фигуры, бледные тени с длинными угрюмыми лицами. При виде их страх полоснул Теона как ножом. Вот растворились высокие двери, пахнуло леденящим холодом, и в зал из ночи ступил Робб. Рядом шел Серый Ветер с горящими глазами, и оба, человек и волк, истекали кровью из множества страшных ран.
Теон проснулся с воплем, напугав Векса так, что мальчуган голый выскочил из комнаты. В спальню ворвались часовые с мечами наголо, и Теон велел им привести мейстера. Когда явился сонный Лювин, вино уже помогло Теону унять дрожь в руках, и он устыдился своей паники.
– Дурной сон, – пробормотал он, – только и всего. Ничего страшного.
– Конечно, – согласился мейстер. Он оставил Теону сонный напиток, но тот вылил снадобье в отхожее место, едва мейстер ушел. Лювин не только мейстер, но и человек, и этот человек Теона не любит. «Хочет, чтобы я уснул, ну да… вечным сном. Ему этого хочется не меньше, чем Аше».
Теон послал за Кирой, подмял ее под себя и взял с яростью, которой в себе не подозревал. Кира плакала навзрыд – он изукрасил ей шею и грудь синяками и укусами. Теон спихнул ее с кровати и швырнул ей одеяло:
– Убирайся. – Но уснуть все равно не смог.
Как только рассвело, он оделся и вышел прогуляться по внешней стене. Дул свежий осенний ветер – он румянил щеки и жалил глаза. Лес внизу постепенно из серого становился зеленым. Слева над внутренней стеной торчали верхушки башен, позолоченные
Над воротами на своих железных пиках его поджидали головы.
Теон молча смотрел на них, а ветер дергал его за плащ маленькими призрачными руками. Сыновья мельника были примерно одного возраста с Браном и Риконом, походили на них ростом и цветом волос, а когда Вонючка ободрал кожу с их лиц и обмакнул головы в смолу, всякий мог узнать знакомые черты в этих бесформенных комках гниющего мяса. Люди такие олухи. Скажи им, что это бараньи головы, они отыскали бы на них рога.
Санса
В септе пели все утро, с тех пор как в замке узнали о показавшихся вдали вражеских парусах. Поющие голоса смешивались с конским ржанием, бряцанием стали и скрипом больших бронзовых ворот. Все это складывалось в странную пугающую музыку. В септе взывают к милосердию Матери, на стенах же молча молятся Воину. Септа Мордейн говорила, что Воин и Матерь – лишь два лика одного великого божества. Но если бог один, чьи молитвы он услышит скорее?
Сир Меррин Трант подвел Джоффри гнедого коня. И конь, и всадник были в золоченой кольчуге и красных эмалевых панцирях, с золотыми львами на головах. Золото и красная эмаль сверкали на бледном солнце. «Блестящий, но пустой», – подумала Санса о Джоффе.
Бес уже сидел на рыжем жеребце. В своей броне, гораздо проще королевской, он казался мальчиком, нарядившимся в отцовские доспехи. Но топор, висящий у него под щитом, был далеко не детский. Рядом с ним ждал сир Мендон Мур, сверкающий, как льдом, своей белой сталью. Увидев Сансу, Тирион повернул коня в ее сторону.
– Леди Санса, сестра, конечно же, пригласила вас вместе с другими высокородными дамами в Мейегор?
– Да, милорд, но король Джоффри послал за мной, чтобы я его проводила. Я хочу еще зайти в септу – помолиться.
– Не стану спрашивать за кого. – Карлик скривил рот – если это была улыбка, то Санса такой еще не видывала. – Этот день может изменить все – как для вас, так и для дома Ланнистеров. Надо было, пожалуй, отправить вас вместе с Томменом. Ну что ж, в Мейегоре вам ничего не грозит, пока…
– Санса! – прозвенел мальчишеский голос – Джоффри увидел ее. – Поди сюда!
«Подзывает меня, точно собачонку», – подумала она.
– Его величество нуждается в вас, – сказал Тирион. – Поговорим после боя, если боги позволят.
Санса прошла сквозь ряды копейщиков в золотых плащах.
– Битва начнется скоро, – сказал ей Джоффри. – Все так говорят.
– Да смилуются боги над всеми нами.
– Мой дядя – вот кому понадобится их милость, но от меня он ее не дождется. – Джоффри обнажил меч. На его эфесе рубин в виде сердца был зажат в пасти льва. На клинке были вырезаны три глубоких желоба. – Мой новый меч – Пожиратель Сердец.
«Раньше у него был меч под названием Львиный Зуб, – вспомнила Санса, – но Арья отняла его у Джоффа и бросила в реку». Санса надеялась, что Станнис поступит с этим таким же образом.