Битва над бездной
Шрифт:
Подняв взгляд на Эди, который, войдя в комнату, закрыл за собой дверь и начал докладывать о своем прибытии на совещание, начглавка прервал его, доброжелательно произнеся:
– Заходи, заходи, почитатель высокого искусства, и присаживайся к нам, надо поговорить о неотложных делах.
При этом протянул ему руку, уже присевшему было за приставной стол напротив Артема. Правда, последний отчего-то не решился повторить маневр шефа, а лишь приветствовал Эди кивком головы.
– Ну как там наш знаменитый музей, многое ли успели посмотреть со своей красавицей? – продолжил генерал. – К сожалению, мне никак не удается туда вырваться, хотя жена и пилит постоянно, мол,
– Не много, товарищ генерал, времени было мало, всего два с половиной часа.
– Да, два с половиной часа – это действительно мало для такого тонкого дела. Но не горюй, вот выведем на чистую воду этого хитреца, и тогда можно будет выкроить побольше времени на все эти высокие материи, но пока, подполковник, надо активизироваться и активизироваться. Время, скажу откровенно, работает не на нас. Противник поджимает по всем направлениям, и складывающаяся в стране и вокруг нее политико-экономическая ситуация позволяет ему это делать успешно, но об этом позже. Сейчас же прошу подробнейшим образом рассказать о встрече с Моисеенко, не на блины же так хитро-мудро он втаскивал тебя в эту затрапезную гостиницу. К сожалению, лишь с середины вашего разговора технарям удалось оживить прослушку, так как о месте встречи узнали слишком поздно. Понимаешь, хитрец так мастерски сыграл свою партию, что всех обвел вокруг своего жирного носа: мотнулся то в одну, то в другую, то в третью гостиницу. Не сам, конечно, а его люди, которых мы знаем. И самое интересное – во всех трех бронировал номера с предварительной оплатой. Но номер в «Минске» для него снял какой-то неизвестный двумя днями раньше по паспорту, владелец которого, как оказалось, умер три года тому назад, – на одном дыхании произнес Маликов и глубоко вздохнул, чтобы продолжить.
– Это мог сделать Гриша, который участвовал в той встрече, – вставил свое слово Эди, воспользовавшись возникшей паузой. – Если он не входит в число тех, кого сегодня отслеживали по другим гостиницам, то об этом можно говорить с уверенностью.
– Что скажешь, полковник? – спросил Маликов, глянув на Артема.
– На выходе этого типа сфотографировала наружка, и он не был в числе тех, кто разъезжал по гостиницам, – ответил тот.
– А кто он вообще?
– Ранее не попадал в поле зрения.
– Надеюсь, отследили и установили?
– Сейчас занимаемся этим, одновременно анализируем сводку встречи, где он рассказывает о себе, отвечая на вопросы Эди.
– Понятно, – недовольным голосом выдавил из себя генерал, а затем, переведя взгляд на Эди, спросил: – Что ты можешь сказать о нем?
– Первым делом предлагаю показать его фото администратору гостиницы, чтобы выяснить, он ли снимал номер, а что касается этого типа, то в разговоре с Марком мне удалось выяснить, что он вовсе не Гриша, а Гюнтер.
– Вот как, давай-ка с этого момента самым подробным образом, – потребовал генерал, после чего Эди в деталях рассказал о своем разговоре с Марком.
– Так-так, – произнес Маликов, еле дождавшись окончания рассказа Эди. – Ковалев, немедленно из здешней приемной организуй работу по фотографии Гриши-Гюнтера. Плюс сегодня же проверь его по фототаблицам установленных сотрудников спецслужб, пусть обязательно покажут розыскникам. Допускаю, что Моисеенко или Джон могли подтянуть для своего очередного острого мероприятия кого-нибудь из нелегалов. По крайней мере, так они ранее поступали.
– Товарищ генерал, может, фотографию направить в Алма-Ату и Берлин, пусть посмотрят. Если он эмигрировал из Казахстана, то там на него наверняка
– Правильно мыслишь, так и поступим, – согласился генерал, кивнув в сторону Артема, который спешно делал заметки в блокноте. – Но немцев, с учетом того, что там сейчас происходит, не будем информировать, по крайней мере с ходу, а потом видно будет. – Затем, проводив взглядом быстро идущего к выходу полковника, спросил у Эди: – Ты уверен, что они вновь хотели применить против тебя спец-препарат?
– Нет никаких сомнений, особенно старался этот самый Гриша-Гюнтер.
– Понятно, с данным эпизодом вчерне вроде разобрались. Посмотрим, что дадут проверочные мероприятия, и тогда определимся с дальнейшими действиями. Должен сказать, что с Марком ты поступил великолепно. Надо же, поймал на простом «Ги» и «Гю». Вот что значит уметь своевременно заметить и оценить прокол противника, а затем еще суметь легализовать его. Кстати, это действительно серьезный промах для профессионального разведчика, каковым Марк на самом деле является. Считайте, что в работе с ним у вас имеется в запасе козырь, но пока использовать его не будем, дождемся нужного часа и выбросим напоказ Моисеенко, мол, смотри, Марк-то наш, он вас всех с потрохами давно продал, а вы кочевряжитесь. Обязательно об этом расскажу Иванкову, пусть порадуется, – весело заключил Маликов. – Да, насчет отравления тоже было неплохо придумано. Но есть ли уверенность, что вас не заподозрили в симуляции?
– Каких-либо признаков этого я не заметил.
– Но как поняли, что они задумали такую акцию?
– Я всегда помню ваши слова о том, что резидент при каждом удобном моменте может повторить свой эксперимент с психотропным веществом, – ответил Эди, решивший порадовать генерала, что его инструктаж не ушел в песок.
– Все правильно, так оно и есть, – оживился Маликов, но тут же, широко улыбнувшись, добавил: – Теперь говори по существу.
– Когда к скорректированному дважды за день месту встречи подкатил не Моисеенко, как это было условлено с ним по телефону, а Марк, у меня, естественно, возникли сомнения. И потому я решил сыграть роль больного. Остальное было делом техники: пока ехали, рассказал ему о своих проблемах с желудком и всячески подкреплял эту легенду в период нахождения в номере.
– Разговора на эту тему не зафиксировала и наша прослушка, правда, резидент на хорошем английском языке ругал Гришу за его русский с немецким акцентом, – расхохотался Маликов. – Для нас это стало открытием, так как до того ни разу не фиксировали его разговор на иностранном языке.
– Товарищ генерал, а наши лингвисты анализировали сводки с его русской речью? – воспользовавшись небольшой паузой, возникшей после заключительной фразы Маликова, спросил Эди.
– В каком смысле? – вопросом на вопрос ответил генерал.
– Я не раз замечал, что он не понимает значения фразеологических оборотов, употребляемых в обычной русской речи.
– Думаешь, он обязан все их знать?
– Если рос и воспитывался в СССР, то по определению должен был впитать вместе с речью.
– Насколько я помню, он выходец из какого-то украинского села, – задумчиво промолвил Маликов.
– Тогда тем более должен знать, – не сдавался Эди.
– А может, ему это просто не нужно было? – напрягая голос, заметил Маликов.
– Даже не русский по происхождению, но выросший в русскоговорящей среде, и то знает обыденные фразеологизмы, а он русский человек и путается в них. Такого не должно быть, а если оно имеет место быть, то возникает вопрос – где он рос и воспитывался?