Битва под Каррами

Евтишенков Игорь Николаевич

В последнем храме Афродиты произошло страшное происшествие, которое легионеры, ставшие его невольными свидетелями, потом не раз пересказывали остальным воинам в большом лагере.

Красс показывал своему сыну одну за одной огромные статуи Зевса, Геры, Аполлона, Венеры и ещё десятка греческих богов. Все они были сделаны из чистого золота. Глядя на них, глаза консула светились от алчности и удовольствия, и он, подходя к ним, ласково проводил рукой по тёплой поверхности жёлтого металла, повторяя:

– Смотри, Публий, такие даже Тит Помпоний Аттик в Греции не видел! Интересно, сколько здесь талантов золота? Тысячи… Много тысяч…

Стоявшие у входа ликторы и легаты молчали. Лаций вошёл внутрь. Солнце нещадно палило в небесах, превращая воздух в липкий сок персика, но в каменном храме было прохладно и приятно. Никого, кроме самого Красса, обилие

золота в восторг уже не приводило. Консул с сыном углубились в дальнюю часть зала, за ними последовали ликторы, а Лаций и остальные легаты остались стоять в тени на небольшой площадке у входа. Они подошли к верхней ступеньке и остановились, ожидая консула. Когда Красс и Публий показались из полутьмы храма, один из ликторов махнул рукой и центурион Геренний отдал приказ своим легионерам. Половина первой центурии, сорок человек, быстро развернулись и направились к боковому входу. Для них начиналась рутинная работа: как и раньше, надо было вынести все эти статуи наружу и погрузить на скучившиеся с другой стороны повозки. Марк Красс и его сын стояли у выхода, а внизу, у лестницы, изнывали от жары легионеры. Ровные шеренги тянулись от первой ступени до начала пыльной дороги, где консула и его сына уже ждали лошади.

– Приветствую вас, воины Рима! – воскликнул Красс, обращаясь к ним. Две когорты, почти тысяча человек, радостно выкрикнули его имя. Публий в это время стал не спеша спускаться по ступенькам вниз. Красс, выслушав приветствие, последовал за ним. Но когда его сын сошёл с последней ступеньки на землю, то неожиданно оступился и упал. Как оказалось, перед самой лестницей была небольшая яма и перед самым приездом консула её наспех засыпали песком. Публий не смотрел под ноги, так как тоже отвечал на приветствия воинов. Он оступился и подвернул щиколотку. Марка Красса отделяли от него всего две ступеньки, однако он тоже не смотрел вниз. Его взгляд устремился в небесную даль поверх голов легионеров, которых он приветствовал высоко поднятой рукой.

– Слава консулу! – кричали воины, с трудом превозмогая жару и усталость. Красс слышал эти слова, и ему было приятно. Он краем глаза видел, как сын сделал первый шаг на землю, а потом потерял его из виду. Продолжая смотреть поверх голов, консул шагнул вперёд. Нога обо что-то зацепилась. Падая, он заметил, что это был плащ его сына. Публий только что упал у первой ступеньки и ещё не успел встать. Теперь рядом с ним рухнул на землю и отец. Все легаты затихли и хмуро переглянулись. По рядам легионеров пролетел звук, похожий на громкий вздох, и они устало опустили щиты на землю. Лаций заметил, что их лица исказила гримаса ужаса. Для римлян, свято веривших в божественные предзнаменования, это был страшный знак.

Однако сам консул ничуть не расстроился. Он встал и, как ни в чём не бывало, ещё раз поприветствовал воинов. Те ответили вяло и невпопад. Красс натянуто улыбался, думая о том, что все эти предзнаменования – чепуха. Сколько раз он уже спотыкался в своей жизни! И ничего, всё было в порядке. Главное, что теперь золотые статуи отправятся к нему домой. Позади уже были слышны крики легионеров, вытаскивавших из храма первую статую.

Они возвращались в Сирию с богатой добычей. Дорога была пустынной и скучной. Лаций плавно качался в такт шагам своей лошади, которая тоже устала от невыносимой жары и еле плелась, опустив голову вниз. Медленное, равномерное движение тысяч людей напоминало копошение муравьёв, вокруг которых всё расплывалось и таяло, как масло в жертвенном светильнике. Лаций почти не дышал. Мысли жили сами по себе, он совсем не следил за ними и безвольно следовал от одного воспоминания к другому. На память пришёл их первый разговор с Крассом в лагере после прибытия в Сирию. Тогда он рассказал старому консулу всё, как было.

– Я тебя понимаю… – задумчиво произнёс тот. – А ты знаешь, кто внёс на рассмотрение Сената новый закон об убийстве?

– В смысле? – не понял Лаций.

– Разве ты не знаешь, что теперь никому нельзя убить гражданина Рима без суда и веской причины. Это закон. С январских календ 2 прошлого года нельзя. За убийство – суд и смерть. Цицерону из-за этого закона пришлось уехать в ссылку.

– Да, я, кажется, что-то слышал.

– Так вот, по иронии судьбы, этот закон предложил Клод Публий Пульхер. Представляешь? – Красс криво усмехнулся. – Твой злой враг как будто предвидел, что ты попадёшь в эту ловушку.

2

Календы – 1-ое

число месяца.

– Я уже ничему не удивляюсь. Но что мне делать?

– То же, что сделали Цицерон, Парний и многие другие до тебя.

– Уехать в ссылку? – удивился Лаций. – Но я уже в ссылке, разве не так?

– Да. Но пусть это будет полезная ссылка, – рассмеялся Красс. – Я тебя не брошу. Не бойся. Время пройдёт незаметно. За эти годы сменится много людей, произойдут большие изменения в Сенате, поверь мне. А тебе, главное, вернуться с деньгами. Думай о золоте, это поможет тебе забыть обо всём остальном.

– Но законы останутся те же! – возразил Лаций. – И меня всё равно будут считать убийцей.

– Закон как был, так и останется прежним. И ты его знаешь. Всюду правят власть и сила. Только они. Однако вместе их скрепляет золото. Поэтому, когда мы вернёмся из Азии, у тебя будет возможность всё изменить. Поверь мне. Ты даже сможешь стать сенатором или консулом, если захочешь, – Красс по-отечески похлопал его по плечу.

– Мне это уже не надо. Благодарю тебя! Ты сделал меня легатом без сенаторского места.

– Да, потому что я умный человек. И умею разбираться в людях. А ты пока нет. Поэтому не расстраивайся, выполняй свои обязанности и жди удачу. И будь умным. Не спеши погибнуть просто так, – на этом их разговор тогда и закончился. Второй раз поговорить о несчастье в доме Пизонисов так и не получилось.

Глава 4

Время зимой здесь текло очень медленно, и Азия мало чем отличалась от Рима. Жизнь становилась вялой и скучной. Торговля в городах сворачивалась, люди реже выходили на улицы, и караваны полностью исчезали с торговых путей. Купцы опасались песчаных ветров, под которыми, по рассказам местных жителей, уже было похоронено немало верблюдов и неосторожных путешественников. Город Антиохия, возле которого был разбит зимний лагерь римлян, оказался самым удобным местом для отправки собранных драгоценностей. Здесь было много греков-купцов, никогда не видевших самой Греции, потому что их далёкие предки, пришедшие вслед за Александром Македонским, осели на побережье и постепенно превратились в местных жителей. В городе был большой удобный порт, сюда сходились все дороги из южной Палестины, западной Лидии, а также восточной Зевгмы. Отсюда начиналась дорога к Армении. Из Зевгмы уходили в длинный путь на восток, к далёкой стране Серес или Синарум 3 , караваны богатых купцов.

3

Китай (лат.)

Жизнь военных легионов возле города совсем остановилась, и Лаций с тревогой замечал, что воины постепенно стали превращаться в отдыхающих арделионов. Они не упражнялись уже несколько месяцев. Легионы его друга Октавия и других легатов тоже постепенно теряли свою выучку, хотя их центурионы и трибуны делали всё возможное, чтобы заставить пехотинцев отрабатывать боевые упражнения. И хотя их гастаты работали на строительных работах с утра до вечера, для воинской подготовки этого было мало. К тому же, многие из них до того разбогатели и обленились, что стали нанимать вместо себя в караул или на работы тех проигравшихся в кости товарищей, которые были свободны в этот день. В общем лагере, который находился ближе к городу, появилось много нарушителей. Там не было никакой дисциплины. Бродячие артисты, нищие, бродяги, беспутные женщины и мелкие торговцы, предлагавшие почти за бесценок любые товары и услуги, представляли собой слишком большой соблазн. Эти люди, в отличие от снабжавших армию меценатов и купцов, жили рядом с осыпавшимся рвом лагеря, прямо на земле, прячась за небольшими камнями и редкими деревьями, и по размеру их поселение превосходило сам римский лагерь. Из-за этого сброда у квестора Кассия, который заведовал денежной казной армии, постоянно возникали споры с Крассом. Тот не видел ничего плохого в том, что одна половина легионеров буквально жила за границами лагеря, а вторая ничего не делала, находясь внутри и потребляя большие запасы продовольствия. Хотя в восьмёрках легионеры должны были сами платить за еду из своего жалования и сами готовить себе похлёбку, на деле всё было не так. Дело доходило до того, что некоторые даже покупали себе рабов, которые готовили за них еду, ходили на работы и выполняли все тяжёлые бытовые обязанности.