Битва Шарпа
Шрифт:
Шарп игнорировал угрозу, он смотрел в другую сторону.
— Расстрельная команда готова, сержант?
— Они готовы, сэр. И ждут не дождутся, сэр!
Шарп посмотрел на француза.
— Ваша бригада далеко, генерал. Если бы она была рядом, вы не говорили бы со мной, а нападали бы. Теперь, если вы простите меня, я должен свершить правосудие.
— Нет! — закричал Луп так громко, что Шарп обернулся. — У меня договор с моими людьми. Вы понимаете это, капитан? Вы — командир, и я — командир, и я обещал своим солдатам никогда не бросать их. Не заставляйте меня нарушить свое обещание.
— Я черта лысого не дам за ваше обещание! — сказал Шарп.
Луп
— Тогда, может быть, вы дадите черты лысого за другое, капитан Шарп. Я знаю, кто вы, и если вы не возвратите моих людей, то я назначу цену за вашу голову. Я дам каждому человеку в Португалии и Испании повод выследить вас. Убейте этих двоих, и вы подпишете собственный смертный приговор.
Шарп улыбнулся:
— Вы не умеете проигрывать, генерал.
— А вы умеете?
Шарп отвернулся и пошел.
— Я никогда не проигрывал, — бросил он через плечо, — так что не знаю.
— Ваш смертный приговор, Шарп! — крикнул Луп.
Шарп показал ему два пальца. Он слышал, что английские лучники при Азенкуре, [2] которым французы обещали отрубить пальцы, натягивающие тетиву, сначала выиграли сражение, а затем изобрели этот презрительный жест, чтобы показать зазнавшимся ублюдкам, кто самые лучшие солдаты. И теперь Шарп воспользовался этим жестом снова.
2
Битва при Азенкуре (фр. Bataille d'Azincourt, англ. Battle of Agincourt) — сражение, произошедшее 25 октября 1415 между французскими и английскими войсками. Одно из сражений Столетней войны. Особенность этого сражения заключается в том, что имевшая существенное численное превосходство французская армия потерпела поражение, понеся существенные потери. Причиной таких огромных потерь со стороны французов и всего около нескольких сотен солдат со стороны англичан было грамотное использование английских лучников, вооружённых длинными валлийскими луками.
А потом пошел убивать людей оборотня.
***
Майор Майкл Хоган нашел Веллингтона на мосту через реку Тюронь, где французы силами трех батальонов попыталась удержать наступающих британцев. Решающее сражение было быстрым и жестоким, и теперь, глядя на трупы французов и британцев, можно было нарисовать картину состоявшей перестрелки. Лежащие в ряд тела обозначали линию, где два войска столкнулись лицом к лицу; пропитанная кровью почва указывала, что здесь два британских орудия били кинжальным огнем, а затем валявшиеся в беспорядке трупы отмечали путь отступления французов через мост, который их саперы не успели взорвать.
— Флетчер считает, что мост — римской постройки, Хоган, — приветствовал Веллингтон ирландского майора.
— Я иногда задаюсь вопросом, милорд, есть ли хоть один мост в Португалии или Испании, к которому не приложили руки римляне. — День был холодный и сырой, и Хоган кутался в плащ. Он дружески кивнул трем адъютантам его Светлости, затем вручил генералу запечатанное письмо. Печать с оттиском испанского королевского герба, была взломана. — Я взял на себя смелость ознакомиться с письмом, милорд, — объяснил Хоган.
— Неприятности?
— Иначе я не стал бы вас обеспокоить, милорд, — ответил Хоган уныло.
Читая письмо, Веллингтон хмурился. Генерал был красивым мужчиной сорока двух лет, но столь
Генерал перечитал письмо, на сей раз сверяясь с переводом Хогана, который тот предусмотрительно подготовил. Хоган тем временем осматривал поле брани, где рабочие команды убирали то, что осталось после перестрелки. К востоку от моста, где дорога, извиваясь, спускалась вдоль склона горы, рабочие команды искали в кустах тела и брошенное снаряжение. Мертвых французов раздевали донага и складывали штабелями возле длинной неглубокой траншеи, которую группа землекопов пыталась расширить. Другие рабочие укладывали французские мушкеты, фляжки, подсумки, сапоги и одеяла в телеги. Некоторые трофеи были весьма необычны, поскольку отступающие французы по пути ограбили тысячи португальских деревень, и солдаты Веллингтона теперь обнаруживали церковные одеяния, подсвечники и серебряные блюда.
— Удивительно, что только солдаты не тащат при отступлении, — заметил генерал Хогану. — Мы нашли у одного мертвеца табуретку для дойки коров. Самую обыкновенную табуретку для дойки! О чем он думал? Собирался тащить ее во Францию? — Он протянул письмо Хогану. — Проклятье, — сказал он мягко, потом повторил с большим чувством: — Черт бы их побрал! — Он кивком отослал адъютантов, чтобы остаться наедине с Хоганом. — Чем больше я узнаю о Его Католическом Величестве короле Фердинанде VII, Хоган, тем больше я утверждаюсь во мнении, что его следовало утопить при рождении.
Хоган улыбнулся:
— Самый надежный метод, милорд, это удушение.
— В самом деле?
— В самом деле, милорд, и нет ничего разумнее. Матери достаточно объяснить, что она повернулась во сне и придавила прекрасную любимую кроху тяжестью своего тела — и как нас учит святая церковь, таким образом появляется еще один непорочный ангел.
— В моей семье, — хмыкнул генерал, — нежеланных детей отдают в армию.
— Это дает почти такой же эффект, милорд, кроме производства ангелов.
Веллингтон хохотнул, затем помахал письмом.
— И как оно попало к нам?
— Обычным путем, милорд. Слуги Фердинанда вывезли контрабандой из Валенса, [3] отослали на юг к Пиренеям, где его отдали партизанам, а те уже доставили нам.
— И копию в Лондон, а? Есть хоть какой-то шанс перехватить лондонскую копию?
— Увы, сэр, ушла две недели назад. Вероятно уже там.
— Черт, проклятье и чертов ад! Проклятье! — Веллингтон уныло смотрел на мост, где, обхватив петлей, грузили в телегу ствол демонтированного французского орудия. — Так что делать, а, Хоган? Что делать?
3
Валенс — город во Франции.