Битва судьбы
Шрифт:
Только после этого Луций позволил себе сесть, точнее, упасть. Нога словно горела в огне. Боль перекинулась на позвоночник, и лучник потерял сознание.
Кусты хрустнули под его телом, умирая. Сил шевелиться не оставалось, и Терик лежал, готовясь принять смерть. Но удара не было, послышалось лишь странное щелканье, словно звук спускаемой тетивы. Затем что-то упало, большое и тяжелое, и стало тихо. Затихшие было во время боя, вновь заорали птицы, зашевелились в траве
Когда удалось встать, Терик обнаружил, что в силах нормально двигаться. Немного подрагивали руки, но, в общем, сын конунга чувствовал себя сносно. Серьезных ран избежал, и ладно.
Удивительно оказалось другое. Недавний противник лежал мертвым посреди поляны, раскинув уродливые крылья. Осторожно подойдя, Терик осмотрел труп. Обнаруженные стрелы заставили удивиться еще сильнее. Если есть стрелы, есть и стрелок. Но где же он?
Йотун внимательно ощупал взглядом заросли. Заметил примятую траву, из которой торчат подошвы сапог. «Он ранен!» – мелькнула тревожная мысль, и Терик бросился к спасителю.
Тот оказался Полурослым. Привычная гадливость по отношению к представителям иных народов куда-то делась, и сын конунга осмотрел стрелка. Повреждений на теле не обнаружил, но Полурослый, рыжий, словно утреннее солнце, лежал без движения, хотя и дышал.
Достав флягу, Терик обильно брызнул водой в бородатое лицо. Дождался, пока веки дрогнули, открыв глаза, и спросил, стараясь произносить слова четко:
– Что с тобой? Ты ранен? Или болен? – до йотуна не дошло, что неведомо как забредший в пределы Внутреннего леса Полурослый может не знать язык Нордбурга.
Бледные губы на белом, словно мел лице раздвинулись:
– Нога... – по крайней мере, одно слово из родного языка Терпка огненноволосый знал.
С ногой, а точнее, с коленом, в самом деле, оказались проблемы, и серьезные. Сустав распух, едва помещаясь в штанине. Самодельный лубок, скорее всего, причинял более неудобств, чем помогал.
– Да, – Терик почесал в затылке. – Я – не лекарь, такое не вылечу. Придется делать привал.
Вскоре костер вовсю шипел и плевался искрами. Спаситель Терика мрачно смотрел в пламя. Со стороны мертвого чудовища доносилось неразборчивое ворчание, чавканье и треск костей – телом поверженного хищника занялись падальщики.
Разговорить рыжебородого удалось только после трапезы. Поев, Полурослый порозовел. Глаза его довольно заблестели. Заметив перемену, Терик решился спросить:
– Позволь узнать, почтенный, – последнее слово далось с трудом, но Терик все же выдавил его сквозь окостеневшие губы. – Как зовут тебя? Ведь я должен знать, кто спас меня от неминуемой смерти.
– Луций, – сказал Полурослый. – Луций из Кум.
– Спасибо тебе, Луций из Кум, за спасение моей жизни, – Терик поклонился. И тут пришло решение, странное, но легкое. Подобно холодному ветру оно
Неожиданно для себя самого сын конунга встал на колени, положил перед собой секиру:
– Отныне я в неоплатном долгу перед тобой, Луций из Кум, – сказал он значительно. – Моя секира – твоя секира, мой дом – твой дом. Так сказал я, Терик из Нордбурга, сын конунга.
– Какая честь мне выпала, – криво улыбнулся Полурослый. Он выглядел растерянным, и не знал, как себя вести. – Сын конунга! Одумайся! Кому ты предлагаешь дружбу? Полурослому! А вдруг случится меж нашими народами война?
– Не возьму я назад сказанное, – замотал головой Терик. – Пусть даже ты не мой соплеменник. Ты мне жизнь спас! Будь ты хоть Волосатым, хоть Остроухим, я сказал бы то же самое. И, более того, хочу я просить тебя быть мне вместо брата, старшего брата!
Терик опустил голову. Тишина повисла над лесом, повисла, чтобы быть разорванной скрипучим, резким смехом Полурослого:
– Ополоумел ты, сын конунга! – сказал он, отсмеявшись. – Кому предлагаешь побратимство? Иноплеменнику! Так такого не было никогда!
– Пусть, – йотун поднял взгляд. – Все когда-либо случается впервые. Обычай, по которому спасший жизнь становится спасенному старшим братом, мудр, и не стоит его отвергать. И, кроме того, недолгим будет побратимство, если я правильно догадался о цели твоего путешествия.
– Похоже, что правильно, – Луций сморщился. Напомнила о себе нога. – После Ночи Судьбы выживет только один. Через десять дней один из нас погибнет, или даже оба.
Морщины побежали по лбу Полурослого, складываясь в причудливые узоры, он прерывисто вздохнул:
– Я согласен, сын конунга. Да свершится небывалое. Только вина у нас нет, чтобы исполнить обряд.
– Обойдемся водой, – ответил Терик, улыбаясь. – Ведь главное – кровь – у нас все-таки есть. И кровь у нас – одного цвета!
На душе стало легко и радостно, отчего-то вспомнилось детство. Терик вытащил нож, осторожно проколол палец. Багровая капля упала в подставленную чашу, окрасив воду в розовый цвет. Глядя, как кровь Луция смешивается с его,, сын конунга улыбался, сам не зная, почему.
– Я, Терик из Нордбурга, – сказал он нараспев. – Пред лицом Творца и своей честью нарекаю Луция из Кум своим братом.
Он припал к чаше. Чуть солоноватая холодная вода освежила небо, побежала по языку. От нее по телу распространился зуд, странный, но приятный.
Тревожно было на душе у Луция, непривычно и тревожно. Не может такого быть, чтобы Полурослый с Длинноруким, цверг с йотуном побратались. Не может, но все же случилось.
– Я, Луций из Кум, пред лицом Творца и своей честью нарекаю Терика из Нордбурга своим братом.