Битва титанов. Несущие смерть
Шрифт:
— Мне тоже пора, — сказал Гандогар. — Ты, Тунгдил, будешь охранять камень Пятых по пути от Серых гор до Паланда. Я ничем не хочу больше рисковать, а твой Огненный Клинок в конце концов может справиться с любой магией. Лучшего стража, чем ты, не сыскать, — и Верховный удалился.
Тунгдил, Златорукий и Года пошли прочь от широкой площади, один из слуг Брурона проводил гномов в предназначенное для них помещение. Бешеный посвятил Году в самые необходимые детали и приказал ей дежурить первой.
—
— Да, я знаю. Ты шла пешком, с поклажей, под палящим солнцем, — отмахнулся неумолимый учитель. — Но воительница… э-э-э… как ты… должна быть готова к тому, что после продолжительного марша на нее нападут. Твоим врагам безразлично, успела ты отдохнуть или нет. Они всегда начеку. — Вздохнув, Равнорукий снял сапоги и кольчугу, расстегнул петли на камзоле и бросился на постель. — Это твой следующий урок.
— Большое спасибо, мастер. — Гномка села на стул у выхода, чтобы видеть одновременно и окно, и дверь.
Тунгдил нырнул под одеяло и долго размышлял о совещании, которое состоялось этим вечером. В голове гнома роились тысячи мыслей, он искал лучших объяснений, не настолько прямолинейных, которые дала Изика.
У подземных и у орков был один ключ к событиям в Потаенной Стране, у новых чудовищ — второй. Этими ключами можно было открыть тайны. Предположительно, сулившие великие опасности для Потаенной Страны.
— Почему Тивалун ничего не сказал? — услышал Златорукий вопрос Боиндила.
— О камне? — Тунгдил повернулся к другу, сидевшему на постели и, очевидно, о чем-то размышлявшему; при этом глядел он на Году. — Тебе было бы легче, если бы он это сделал?
— Зачем я караулю, если никто не спит? — обиженно проворчала Года.
— Не переживай, Года. Мы скоро уснем, — усмехнулся Тунгдил. — А что касается тебя, Бешеный, то новый эльфийский князь наверняка призовет тебя. Вот увидишь, — и гном повернулся к стене и закрыл глаза.
И тут, перед тем как уснуть, гном нашел общность между двумя уничтоженными поселениями. Но на следующее утро он уже ничего не помнил.
Родарио проснулся от странного звука и немало удивился, когда понял, что именно вызвало этот звук: быстрее, чем зайцы молотят лапками по пенькам, его зубы стучали друг о друга с риском разгрызть язык на множество кусков, если бы тот оказался между челюстями.
Невероятный открыл глаза; дрожа, перевернулся на спину и сел. Вокруг стоял густой туман, и, судя по освещению, солнце как раз намеревалось подняться над горизонтом.
Актер лежал на каменистом пляже. Волны омывали его ступни и бедра, мягко подталкивая, словно
— Благодарю тебя, Эльрия, за то, что пощадила. Наверное, в твоем царстве актеры тебе не нужны, — пробормотал Родарио и встал, чтобы пройтись вдоль пляжа в поисках людей, которые помогли бы ему. Он предположил, что находится на одном из островов, мимо которых проплывал ночью.
После непродолжительного похода Невероятный наткнулся на простую рыбацкую хижину, перед которой были развешены для просушки несколько сетей.
— Вы уже не спите? — отрывисто крикнул он, постучав по двери. — Прошу вас, пустите меня к огню, пока я не умер от холода.
Дверь немного приоткрылась. Из темноты хижины на него с любопытством смотрели две пары глаз. Но младшая девочка быстро исчезла. Старшая сестра, которой, по предположениям актера, было около одиннадцати циклов, разглядывала гостя. На ней было старое, потертое платье с двумя передниками, короткие каштановые волосы блестели от жира.
— Ты кто?
— Я Родарио. Моя лодка разбилась, — он никак не мог перестать дрожать, его трясло, словно лист. — Пожалуйста, впусти меня и посади у камина, чтобы я мог просушить одежду.
— Отец на рыбалке, а мать сказала, чтобы я никого не впускала, пока она ищет травы. — Девочка рассматривала его. — Ты не пират. Для этого ты слишком худой. — Девочка открыла дверь и впустила Невероятного. — Туда, — сказала она, указывая на открытый очаг в центре хижины. — Я подложу несколько поленьев, но тебе придется за них заплатить. Они дорогие.
— Спасибо… Как тебя зовут, малышка? — Он прошел мимо своей спасительницы и уселся у огня, наслаждаясь теплом, ударившим в лицо. Пахло рыбой, дымом и жиром, кипевшим в большом чане на другой стороне, у стены. Хозяева производили либо мыло, либо ворвань. Факт, что они выдерживали эту вонь, для чувствительного носа Родарио казался чудом.
— Флира. — Девочка по очереди представила своих братьев и сестер, взобралась по лестнице и сбросила вниз несколько поленьев и блок прессованных водорослей. — Положи их туда, — сказала она гостю. — Один кусок стоит монетку.
Родарио ощупал свой пояс и наконец обнаружил кошель со всем, что ему удалось навыпрашивать. Отвязав, он бросил его девочке.
— Возьми все. Вам это понадобиться больше, чем мне. — Актер подложил поленья в очаг, радуясь теплу.
Та недоверчиво развязала кошель и пересчитала содержимое.
— Да здесь же семь монет, — удивилась она. — Большое спасибо! Да благословит тебя Эльрия!
— Она уже это сделала, — усмехнулся Родарио, протягивая руку к огню. — Я выжил в этой ужасной огромной волне. А моя лодка — нет.