Битва у Триполи(26 октября 1911 г.)
Шрифт:
Ты сам был виноват, что еще больше понадеялся на свои три тысячи турецких солдат и на свои лукавые, коварные батареи, которые по недостатку голода или смелости, я не знаю наверное, оставались благополучно на горизонте, чтобы энергично встать потом во главе бегства.
Ты видишь: не турок, а дикий кавалерист Феццана повлек тебя сзади себя!.. Я тебя преследую во всю прыть, как остервенелый кондор.
Я чувствую под собой гранаты, которые беспрестанно сжимают и стискивают атмосферу своими грозными объятьями, неодолимым чавканьем своих бронзовых челюстей.
Эта воровская банда удирает, удваивая скорость и,
Он останавливается. Вот твои ноги запутались в ногах лошади, которая брыкает гроздь твоего сорванного, как виноградная ветка, тела!..
Граната с хвостом своих неистовых, яростных звуков поражает ее, — и ты катишься снова, с утраченными и мертвыми руками, оторванными потоком паники… Прощай!
Я вижу, как быстрые негры сваливают, перешагивают и топчут ногами слабых и умирающих, этот ярко-красный матрац… Я возвышаюсь над группой раненых, которые лежат на своем мучительном пути, потом начинают карабкаться на одну из дюн, медленно, с бесконечным трудом.
Я не могу судить об ее высоте, потому что пустыня кажется все более плоской по мере того, как я поднимаюсь в открытом небе. Может быть, они просто хотят посмотреть на битву перед смертью.
Застоявшийся водопад отдаленных беглецов, все-таки медленно текущий по заливу холмов, по краю горизонта. Еще дальше: желтоватые массы спускающиеся друг на друга, будто облака, при грозном и бурном закате… А, вот и ты, наконец, там, на первых горах Гебеля, ты, самая осторожная из турецких батарей!..
Берегись! «Сицилия» наводит выстрелы на твои внезапные, вспыхивающие пламенем сверкания, которые обозначают, по крайней мере, девять километров расстояния… Действительно, вот ее гранаты! Три гранаты калибра 152, из которых каждая весит пятьдесят кило!.. Страшный шум…
Офицер, взмостившийся на перекладину, бормочет, вероятно, как и я: «Во всю!»
Большое облако мела… Пушки и фуры, все взорвалось!.. Извержение… Офицеры, наклонившись над телеметром, прибавляют тихо: «Добрый вечер!»
Арабы и турки бегут повсюду, как стада красного зверя, когда их преследует галопирующий степной пожар. Все хрипит и трещит на пути гранат. Они обрушиваются, как хоботы невидимых слонов и, с длинными и протяжными криками, вскапывают землю.
Эти беглецы, которые окапываются в углублениях почвы… А этот? Проглочен этой дырой! Слишком поздно! Ядра обнаружили и вскрыли ваши убежища! Вы вновь принуждены брызнуть, кровавые ручьи!
Внезапно колонна турецких регулярных войск вытягивает фронт, вся желтая, между двумя более светлыми дюнами, за тысячью метров перед Бумелианой. Случай или тайная тактика! Колонна поворачивает налево, по направлению к нашим траншеям. Зигзаги углубленной дороги заставляют ее идти медленными крюками.
Браво, браво!.. Слава вам, прекрасные пехотинцы 40-го! Я вижу, как вы подвигаетесь в три линии, беглым шагом, вибрирующие, серые силуэты, легкие и отчетливые на золоченом песке!
Вы вовремя перерезываете им дорогу… Браво!.. Браво!.. Мой мотор аплодирует вам и поднимается над вами в то время, как вы проворно карабкаетесь на дюны, гребень которых усеян головами и взрывчатыми щупальцами.
Другие пехотинцы следуют за вами; они быстро спускаются по склону, обходя дюны. Неприятель, пойманный спереди и с флангов, сейчас же идет назад,
Заряжайте!.. Отомкните штыки!.. Пли!.. Изрешетить их! Похороните под лавиной ваших пуль эти два пенистых потока, эти человеческие водопады, этот водоворот бегущих силуэтов.
8. Победа земледельческих гранат
Готово. Мое сердце вне себя от радостного энтузиазма и увлекает мой мотор все выше и выше, беря приступом переломы лазури. Восхитительно свежеет. Необъятность пустыни в восьмистах метрах под моими ногами кажется мне абсолютно плоской и пустой. Я поворачиваю круто-круто к Триполи, кажущемуся издали большой шахматной доской из слоновой кости…
Я пролетаю над траншеями форта Сультании, этими деловыми муравейниками. Я оставляю налево «Сицилию», огромную сигару, которую толстые губы моря курят теперь вволю..
Я не различаю больше линии горизонта. Небо, которое закругляется, сливается с коробящимся морем. Я лечу к центру необозримой атмосферы, отливающей синим, зеленым и белым.
Ты снова предо мною, прекрасный город Триполи, который растет на моих глазах!.. Могучий аппетит, даваемый победой, странно окрашивает мои глаза, так что я даже ныряю, чтобы вольней вдыхать фиолетовую щелочь и привлекательную белизну террас, курящихся труб, твои дома, опыленные розовым сахаром, и твои квадратные мечети с фисташковыми минаретами!..
Я пролетаю над городом, поворачивая все направо, через гавань, где мачты — лес спутанных ветвей, разворачивают свои знамена.
Я созерцаю одно мгновение десант войск, производимый транспортными судами, хронометрическое течение которого наполняет понтоны и казармы, как сообщающиеся сосуды.
Мрачный шум кеглей увлекает меня на дорогу Энни. Шум ружейной пальбы и громкая игра ядер и сталкивающихся черепов. Это замечательный батальон Леоне, 63-го, возобновляет свою ужасную ежедневную охоту на тигра оазиса!.. Привет вам, пылкий майор Бианкулли, капитан Виджевано, капитан Галлиани!.. Привет тебе, лейтенант Вичинанца, герой с каучуковым телом, с глазами неаполитанского мальчишки! Какая радость видеть, как ты, в пятидесяти метрах подо мной, бежишь по пастбищам с удивительной скоростью! Бежишь по этому тенистому огороду, под этим шелковичным деревом, между щелчками и запутанными колючками кактусов, внезапно расцветающим снарядами. Ваши пули едва предшествуют вашему беглому шагу, пули живые, скрытые, притаившиеся и точные, которые отыскивают араба, изменнического и плотоядного, в чаще, между колесами телег, на дне колодца.
Надо овладеть этим домом во что бы то ни стало!.. Стреляйте в это беспрестанно вспыхивающее окно, чтобы оно наконец замолчало! Десять, двадцать выстрелов!.. И солдаты поют, заряжая свои ружья:
Di’ biondina, lo vorresti mai Quell’uccellin, lin, lin, lin, Quell’uccellin, lin, lin, lin…Один из них падает на землю… Что с того?.. Другие подхватывают хором:
Di’ biondina, lo vorresti mai QueH’uccellin, lin, lin, lin, Per far l’amor?..