Битва в ионосфере
Шрифт:
– Рад бы вам передать письмо, — отреагировал Александр Александрович, — да вот только оно у этих товарищей. А копия и черновик где-то затерялись. Не пойму, куда я их положил. Точно помню, что не уничтожал. А вот где они не помню. Попробуйте позвонить в Минрадиопром или Главкомат ПВО, — предложил он мне, — и взять там копию. Ваш журнал — центральный орган Главного политического управления Советской Армии, вам не откажут.
Не хотелось сразу отказаться от такого совета Александра Александровича. Но на языке так и вертелось ехидно поблагодарить его за такой совет. Да чтобы обратиться в управление делами министра радиопромышленности, а тем более главкома Войск ПВО, надо было, прежде всего, получить разрешение на это главного редактора нашего журнала. Потом послать в эти инстанции официальные письма за подписью нашего генерала, в которых доходчиво изложить, зачем нужно редакции письмо Кузьминского. Одним словом, та еще канитель. При этом была большая вероятность того, что после нескольких месяцев ожидания мне не дали бы письма не только ксерокопировать, а даже прочитать. А может, после такого обращения, вызвали бы нашего главного редактора в то же Министерство обороны СССР на «ковер» и популярно объяснили, что не стоит заниматься этой проблемой. Такие размышления буквально подталкивали к мысли вообще отказаться от поиска письма Кузьминского. Записал в рабочем блокноте, что при очередной
Однако в двух ведомствах повторилась одна и та же история. Вначале руководители аппаратов вежливо расспрашивали меня, зачем необходимо это письмо и предложили перезвонить через несколько дней. В следующий раз мне вежливо отказывали дать копию письма, даже не разрешали его прочитать в присутствии управляющего делами. Мол, это служебная переписка, в которой обсуждаются такие вопросы, которые затрагивают интересы обороноспособности государства. Правда, в обеих инстанциях все же посоветовали для получения копии письма заручиться разрешением в Минобороны или КГБ СССР. Одним словом все получилось так, как я и предполагал, чем для меня обернется совет Кузьминского получить копию его письма у руководителей ведомств, куда оно было отправлено. Возможно, что руководители Минрадиопрома, главкомата Войск ПВО были не заинтересованы ворошить эту историю. Если в письме Кузьминского приведены убедительные доказательства того, что он может доработать боевую систему ЗГРЛС в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР, то это даст журналисту в руки такие козыри, которые позволят назвать всех виновников, которые прямо или косвенно способствовали невыполнению важнейшего дела для обороны государства. Зачем давать журналисту против себя такие аргументы? Спасибо еще, что из этих ведомств на меня не покатилась встречная волна в виде звонков главному редактору журнала с предложениями запретить заниматься этой проблемой. В тот период военные и гражданские чиновники, в свою очередь, уже открыто опасались давить на печатные органы и журналистов. Появились другие способы влияния на печатные органы и слишком любопытных журналистов. Впоследствии мне пришлось в полной мере испытать на себе такое давление из-за работы над темой ЗГРЛС. Но это будет потом, когда многим станет известно, что журналист из «КВС» расследует проблему загоризонтных локаторов, пытается найти ответы, почему не была принята на вооружение перспективная боевая система, кто в этом виноват? Некоторым лицам явно не понравилась моя активность. Правда, попытки воздействовать на меня проявятся только через несколько месяцев. Но в тот период даже не задумывался об этом. Главным для себя считал быстрее разобраться в проблеме. Не получилось с письмом Кузьминского, начал собирать данные о нем самом и бывшем замминистра радиопро-ма генерал-лейтенанте запаса Владимире Маркове. Нужно было желательно от объективного и незаинтересованного источника узнать, что это за люди — главные действующие лица в истории ЗГРЛС.
В своем личном телефонном справочнике, который составлял несколько лет, нашел несколько фамилий знакомых офицеров из главкомата Войск ПВО. Стал звонить, задавать вопросы. Повезло лишь с полковником Владимиром Порошиным (фамилия по ряду обстоятельств изменена) из управления заказов и поставок вооружения Войск ПВО. Его знал еще по совместной службе в войсках ПВО в Северной группе войск в Польше. Тогда он еще был майором и служил оперативным дежурным на командном пункте войск ПВО СГВ. Уже работая в журнале по редакционным делам, как-то побывал в засекреченном и закрытом для посторонних поселке «Заря», где располагался главкомат Войск ПВО. В обеденное время зашел в офицерскую столовую и там неожиданно в очереди за борщами, котлетами и салатами встретил подполковника Поро-шина. Обменялись телефонами, изредка перезванивались.
Порошин даже пригласил меня на обмывание своих полковничьих погон, когда ему было присвоено звание. И вот теперь он согласился кое-что рассказать об интересующих меня фигурантах расследования. В главкомате ПВО, в жилом поселке ему не с руки было встречаться. Надо было заказывать мне пропуск в «Зарю», объяснять причину визита. Поэтому лучшим вариантом была встреча в столице. На следующий день полковник Порошин как раз собирался по каким-то служебным делам в Москву. Вот мы и договорились встретиться в кафе на Хорошевской улице возле редакции «Красной Звезды», в здании которой располагалась и редакция журнала «КВС». Ради такого случая я заказал в кафе по двести граммов водки, различные закуски. После первой рюмки вспомнили наш знаменитый на всю Северную группу войск чрезвычайными происшествиями отдельный радиотехнический батальон, мою радиолокационную роту. Дезертиры, автоаварии на польских дорогах, кражи аккумуляторов, тушенки — только малый перечень «славных дел» воинов-локаторщиков из 86 отдельного радиотехнического батальона, расквартированного в небольшом польском городке Стшегом. Кстати, до Второй Мировой войны, когда эта территория принадлежала Германии, этот городок был немецким и назывался Штредау. Но кроме различных чрезвычайных происшествий в нашем отдельном батальоне были и напряженные боевые дежурства по охране воздушного пространства над Северной группой войск, ведение воздушной разведки в интересах союзной Польши. На вооружении в батальоне и в нашей второй радиолокационной роте находились более совершенные РЛС, чем в польских ПВО. Они имели большую дальность обнаружения, гораздо лучше были защищены от различных помех. Поэтому мы могли решать такие боевые задачи по разведке воздушного пространства, обнаружению и проводке различных целей, которые польским локаторщикам были не по силам. За один 1983 год, например, мы три раза обнаруживали нарушителей воздушного пространства ПНР, гражданские самолеты, которые пытались угонять польские воздушные террористы. После одного из таких блестящих обнаружений угоняемого из Польши гражданского самолета Президент Польши, генерал армии Войцех Ярузельский представил командира нашей радиолокационной роты и меня, заместителя по политической части к государственным наградам ПНР. Но вместо этих орденов мы от своего командования получили по грамоте. Мол, еще не заслужили таких высоких иностранных наград. Этот
– А почему ты интересуешься Марковым и Кузьминским? — в свою очередь спросил меня Владимир, — если это тайна, то можешь не говорить, но все же?
Мне пришлось вкратце рассказать, почему у меня к этим людям повышенный интерес. Внимательно Порошин посмотрел на меня. Потом подозвал официантку и заказал кувшин разливного жигулевского пива. Тогда еще не было пивного разнообразия. За одним кувшином последовал второй. За пивом он все мне рассказал, что знал о Кузьминском и Маркове.
– Большие люди, — поднял Владимир указательный палец к потолку кафе, — связи у них на самом верху в главкомате ПВО, Правительстве СССР, ЦК КПСС, так что смотри не нарвись на большие, нет, пребольшие неприятности в своем журналистском расследовании. Можешь загреметь из Москвы на повышение в Забайкалье или на Сахалин. Тот же генерал-лейтенант Марков, хотя уже и в запасе и лишился всех своих высоких должностей, но весьма влиятельная фигура в военных и промышленных кругах.
– А он что еще и генерал-лейтенант? — удивился я в свою очередь, — ведь он был заместителем министра Минрадио-прома.
–А что здесь удивительного, — покачал головой Порошин и при этом отхлебнул из кружки большой глоток пива, — слушай и вникай, с какими людьми имеешь дело и чем они раньше занимались. А потом сделай правильные выводы. Рассказ полковника Владимира Порошина «В 1950 году из ЦНИИ-108, который возглавлял член-корреспондент Академии наук СССР академик Аксель Иванович Берг, в недавно образованное КБ-1 был переведен тогда еще мало известный, сравнительно молодой ученый Александр Андреевич Расплетин. Он стал неофициальным главным конструктором по созданию новейшей зенитно-ракетной системы ПВО Москвы «Беркут». Начальником КБ-1 был талантливый организатор производства полковник Елян, у которого в заместителях ходил Кутепов. По некоторым данным в КБ-1 Кутепов был доверенным лицом главы МВД СССР Лаврентия Павловича Берии. После снятия Берии со всех постов в государстве и ареста в 1953 году система «Беркут» была переименована в «С-25». В тот период уже официально назначенный главным конструктором «С-25» Расплетин изменение названия системы объяснил коллективу КБ-1 тем, что прежнее название происходило из двух слов — Берия и Кутепов — «Беркут».
В 1953 году одним из заместителей главного конструктора был назначен Владимир Иванович Марков. Он стал руководить вводом в строй подмосковных объектов системы «С-25». На этой работе положительно себя зарекомендовал и в 1963 году был назначен директором НИИ-37, впоследствии ставший НИИДАРом. В этом институте Марков тоже проявил себя, занимаясь различными проблемами радиолокации, в том числе и созданием РАС для противоракетной обороны СССР. А далее его величество случай вообще ввел Владимира Ивановича в узкий круг руководителей Минрадиопрома. В 1967 году провалился проект системы ПРО европейской части СССР «Аврора», созданной под руководством генерального конструктора Григория Васильевича Кисунько. Новейшее вооружение ПРО специально разрабатывалось для защиты страны от массированного налета американских межконтинентальных баллистических ракет. На заседании Межведомственной комиссии, председателем которой был генерал-полковник Юрий Всеволодович Вотинцев, было сказано, что «Аврора» не учитывает новейших американских технических средств по постановке помех советским радиолокаторам ПРО. Реализация проекта является крайне дорогостоящей, при этом не будет решена основная задача — селекция боевых блоков на фоне перспективных ложных целей противника. В этих условиях, создание системы ПРО по проекту «Аврора» не целесообразно. Не решали указанную задачу и альтернативные проекты, представленные Александром Львовичем Минцем и Юрием Григорьевичем Бурлаковым. Главные конструкторы работали автономно, не согласовывая между собой предлогаемые технические и технологические решения, являясь часто антагонистами друг к другу. В результате в Минрадиопроме лишился своего кресла заместитель министра радиопромышленности СССР Шаршавин. И вот тогда вспомнили о деятельном, инициативном и напористом директоре НИИ-37. Заместителем министра радиопромышленности по проблемам ПРО был назначен Владимир Иванович Марков.
Уже через год работы заместителем министра Марков, по всей видимости, понял, что в первую очередь мешает быстро и качественно создавать вооружение ПРО. В государстве этим занимались различные организации. Порой создавались непреодолимые ведомственные и личностные барьеры в работе. Именно Марков предложил создать первое в СССР научно-производственное объединение по тематике ПРО. Объединить в рамках одного НПО науку, технологию, серийное производство сложнейшего радиоэлектронного вооружения. В стране еще не было подобного прецедента. Идею объединить в одном НПО тематику ПРО, СПРН, СККП поддержали министр радиопромышленности СССР Калмыков, председатель комиссии по военно-промышленным вопросам при Совмине СССР Смирнов, в ЦК КПСС. Приказ об образовании Центрального НПО «Вымпел» был подписан министром радиопромышленности Калмыковым 15 января 1970 года. Генеральным директором ЦНПО и техническим руководителем был назначен Марков. При этом за ним сохранялся еще и пост заместителя министра радиопромышленности. В ЦНПО вошли десятки научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, серийных и опытных заводов по всей стране. Головным предприятием «Вымпела», его мозговым и руководящим центром стал Научно-тематический и технологический центр (НТТЦ). Гигантское объединение получилось сравнительно легко управляемым. Создание ЦНПО давало возможность в максимально сжатые сроки создавать сложнейшие радиоэлектронные системы ...
Одним из талантливых учеников Александра Андреевича Расплетина был и Франц Александрович Кузьминский. При создании системы «Беркут», на аэродроме в Летно-испыта-тельном институте в подмосковном Жуковском Кузьминский с товарищами занимался апробацией в работе антенны нового экспериментального локатора, передающих и приемных устройств.
Далее Кузьминский продолжал работать на экспериментальном образце. Именно под его руководством в состав экспериментального локатора вводились новые устройства, и лишь потом все новшества ставились на опытный локатор, который был расположен на полигоне Капустин Яр в астраханской степи. Для такой работы требовались знания техники, весомая научная базовая подготовка, да и просто интуиция ученого и конструктора. После принятия на вооружение «Беркута», переименованного к тому времени в С-25, Кузьминский некоторое время еще проработал в КБ-1 под руководством Расплетина, а потом перешел на работу в НИИ-37 заместителем директора по научной работе — главным инженером...»,
Владимир Порошин рассказал мне все, что знал о Маркове и Кузьминском. В третьем графине на донышке еще осталось немного пива. Он посмотрел на почти пустой графин и предложил разлить остатки «жигулевского» по бокалам.
– Не пропадать же добру, — изрек полковник, — возможно, что корень противоречий Кузьминского и Маркова лежит в разных подходах к созданию радиолокационной техники, — предположил Порошин, — давай за создателей вооружения ПВО и за наши славные войска. У нас в главкомате поговаривают, что раньше Марков и Кузьминский были друзьями, а потом между ними «пробежала черная кошка».