Битва в ионосфере

Бабакин Александр

С бывшим секретарем партийного комитета НИИДАР Вячеславом Маклецовым удалось встретиться только в 2007 году. От моих друзей из НИИДАР он узнал, что я пишу документальную книгу-расследование о ЗГРЛС. В один из жарких июльских дней по приглашению Вячеслава Борисовича приехал к нему на дачу, расположенную примерно в 60 километрах от московской кольцевой дороги. После поста секретаря парткома НИИДАР Вячеслав Борисович в течение многих лет занимал внушительную должность в ЦНПО «Вымпел». Был заместителем генерального директора, а затем и вице-президентом нынешнего ОАО «МАК «Вымпел». Естественно, я ожидал увидеть на садовом участке внушительных размеров дом. Однако все садовые строения были весьма и весьма скромные. Так что хозяин участка никак не тянул на лавры одного из коррупционеров, которые втянули, по мнению авторов публикаций в «Советской России», «Известиях» и других изданиях, государство в авантюру с ЗГРЛС и, естественно, кое-что поимели от потраченных гигантских средств. Это именно о нем писалось в газете, что «несведущий» парторг принимал «угодные» для начальства решения по строительству ЗГРЛС. Поэтому я привожу дословно беседу с Маклецовым, чтобы читатели сами разобрались в технической подготовке парторга крупного

оборонного научного центра.

Распечатка диктофонной беседы с бывшим секретарем партийного комитета НИИДАР Вячеславом Борисовичем Маклецовым.

– Вячеслав Борисович, в какой период вы работали в НИИ-ДАРе и какие должности занимали?

Я пришел в НИИДАР в сентябре 1964 года на должность ведущего инженера-конструктора НИО-4. Если не возражаете, я начну с самого начала моей трудовой биографии.

В 1958 году я окончил Московский автомеханический институт (МАМИ) и по распределению был направлен на работу в НИИ-10 инженером-конструктором в конструкторское бюро института. Эта работа, как я потом понял, предоставляла возможность хорошо изучить и понять деятельность тематических и отраслевых подразделений. При этом участвовать в процессе изготовления и испытаниях создаваемых изделий, хорошо узнать производство, понять его возможности, приобрести умение работать с заказчиком, узнать реальные эксплуатационные требования. Такую школу я прошел в НИИ-10, где, пройдя весь этап разработки и изготовления, в последние годы работы исполнял обязанности заместителя главного конструктора по конструированию изделия «Гурзуф» для военно-морского флота. Участвуя в разработке конструкторской документации радиотехнических комплексов, я в то время ощущал недостаток специального радиотехнического образования. Без отрыва от работы закончил двух годичное обучение на факультете автоматики и телемеханики МЭИ. Будучи членом ВЛКСМ, активно участвовал в общественной работе, неоднократно избирался секретарем комсомольской организации КБ, а в 1963 году был принят кандидатом в члены КПСС.

Завершив успешно все виды испытаний изделия «Гурзуф» и передав документацию для изготовления на серийный завод в Ростов-на-Дону, я, по определенным веским обстоятельствам, перешел на работу в НИИДАР. Опыт, приобретенный в НИИ-10, позволил мне быстро включиться в работу коллектива конструкторов. В 1967 году был назначен начальником лаборатории, а в 1970 году, создав совместно с заместителем главного конструктора ЗГРЛС 5Н77 Теребковым В.А. специализированный конструкторский отдел по разработке общестанционной и конструкторской документации, был назначен заместителем начальника этого отдела. В 1977 году был назначен начальником конструкторского отдела, который занимался, в том числе и разработкой документации на антенно-фидерные устройства в интересах всех систем, создаваемых в НИИДАРе. Участвуя в монтаже аппаратуры, многократно бывал в командировках на объектах и смежных предприятиях, включая Кубинку, Чернигов, Николаев, Днепропетровск, Гомель, Комсомольск-на-Амуре. Больше всего был на объектах загоризонтной радиолокации. Мне посчастливилось наблюдать первые обнаружения пусков ракет и самолетов на РАС под Николаевом.

В декабре 1964 года был принят в члены КПСС, неоднократно избирался секретарем партбюро конструкторского НИО, членом парткома и председателем партийной комиссии при парткоме. В 1978 году был избран секретарем парткома НИИДАР, проработав там до декабря 1982 года, когда был переведен в ЦНПО «Вымпел».

НИИДАР создавался на базе завода № 37 (механического). Затем его производство было переориентировано на изготовление и разработку радиотехнических устройств. С этой целью на предприятие были переведены целые коллективы из 108 института и КБ-1. В результате был создан крупный научно-исследовательский институт с опытным заводом, получивший в дальнейшем название НИИДАР. В то время, о котором мы говорим, НИИДАР представлял собой огромное предприятие, где работало около 10 тысяч человек, из которых коммунистов было более 2-х тысяч. Практически, это было два предприятия — собственно институт и опытный завод, способный выпускать серийную продукцию радиотехнического назначения, со своим директором, формально подчиненным директору НИИДАР. В целом это был сложный коллектив, с непростыми внутренними взаимоотношениями. В институте было три основных тематических подразделения, возглавляемые главными конструкторами Сосульниковым Владимиром Пантелеймоновичем, Мусатовым Александром Николаевичем и Кузьминским Францем Александровичем. Отраслевые подразделения и опытный завод одновременно выполняли работы всех главных конструкторов. Проводимые работы, были заданы постановлениями ЦК КПСС и Правительства СССР. Создавались сложные и дорогостоящие радиотехнические комплексы, имевшие важнейшее значение для укрепления обороноспособности страны. Поэтому НИИДАР находился под пристальным контролем Минрадиопрома, Военно-промышленной комиссии, Минобороны и оборонного отдела ЦК КПСС. Соответствующее отношение было и к партийной организации НИИДАР со стороны вышестоящих партийных органов.

Партийному комитету НИИДАР были предоставлены права райкома КПСС в части приема в партию и рассмотрению персональных дел коммунистов. Секретарь парткома и два его заместителя избирались на конференции партийной организации НИИДАР. Но в то же время, считались штатными работниками Районного комитета партии города Москвы и там получали зарплату. Это создавало возможность быть независимыми от руководства предприятия и, соответственно, объективными в своей работе. Секретарь парткома был номенклатурой оборонного отдела ЦК КПСС, и после избрания проходил утверждение в этом отделе. В то время заведующим оборонным отделом ЦК КПСС был Сербии Иван Дмитриевич, старейший и мудрый руководитель, с твердым и жестким характером. В отделе тогда работали В.Ф. Федоров, В.И. Шимко, О.С. Беляков, а заместителем заведующего был Н.Н. Детинов. Все они с большим опытом работы в научных и партийных организациях, высокопорядочные и грамотные специалисты. Давая согласие на мое назначение секретарем парткома, они, безусловно, брали на себя ответственность перед заведующим, и мне было понятно их волнение. В строго назначенное время Иван Дмитриевич принял меня в своем кабинете. Он попросил меня коротко изложить свою биографию,

сделав упор на трудовую и общественную деятельность, а также мое представление о роли и месте партийной организации в НИИ. Затем он зачитал мне краткую, всего в четверть печатного листа, объективку о состоянии дел в НИИДАРе и сложной обстановке внутри коллектива предприятия. Многое мне в то время было известно, но форма изложения, соответствующие формулировки и выводы меня поразили. Я задумался. На это обратил внимание Иван Дмитриевич и спросил: «Ну что секретарь, не страшно брать на себя эту работу? Ты должен понимать, что на секретаре парткома лежит такая же ответственность за сроки выполнения работ, расходование финансовых и материальных ресурсов, кадровую политику, как и на директоре предприятия, а за состояние морально политического климата в коллективе даже большая, чем у директора. И помни, что спрос с члена партии всегда выше, чем с беспартийного и от вашей слаженной совместной работы, во многом будут зависеть успехи коллектива». Я ответил, что меня избрали мои товарищи, на их помощь и поддержку я очень рассчитываю. Про себя же подумал, что уже сложившиеся прекрасные отношения с Кузьминским, еще до назначения его директором, и сохранившиеся впоследствии, были гарантией нашей дружной и слаженной работы, что в дальнейшем и подтвердилось. Сказал, что трудностей я не боялся и раньше, думаю, что сумею справиться и теперь. Ему ответ понравился, он пожал мне руку, поздравил с избранием и, проводив до приемной технического секретаря, дал указание записать мои телефоны и связывать меня с ним в любое время. Пожелал успехов в работе, сказал, что я всегда могу рассчитывать на его помощь и поддержку работников его отдела. После этого я зашел в кабинет Детинова, где меня уже ждали Беляков и Шимко. Им я кратко доложил, как прошло собеседование и чем оно закончилось. Зная строгость, высокую требовательность Сербина они облегченно вздохнули и обратили внимание на то, что впервые так успешно закончилось собеседование и мне даже была предложена личная помощь. Уверен, что Иван Дмитриевич и работники его отдела уже имели обо мне полную информацию и заранее дали согласие на утверждение меня в должности секретаря крупнейшей партийной организации важного оборонного предприятия. Они уже были убеждены в моей компетенции и способности организовать работу.

Так прошло мое назначение на должность секретаря парткома.

– А почему именно к Вам так отнесся влиятельный партийный чиновник Сербии?

В первую очередь из-за значимости проводимых работ в институте, я так думаю. В НИИДАРе научная деятельность проводились по трем важнейшим для страны направлениям — СПРН, СККП и ПРО. Было уже принято на вооружение несколько РЛС, созданных коллективом института. Проводились работы по созданию систем на принципах загоризонтной радиолокации, которые в случае положительного завершения, обеспечили бы значительный выигрыш во времени обнаружения стартов ракет вероятного противника — практически в момент запуска. Это обеспечивало возможность своевременного нанесения ответного удара. Пропадал эффект внезапного нападения, а неотвратимость возмездия минимизировала саму возможность ракетно-ядерной войны.

В то же время, в НИИДАРе периодически возникали конфликты в коллективе, а также между партийным и административным руководством. Оборонному отделу ЦК, приходилось вмешиваться. По этим причинам ко мне, я думаю, и было такое внимание.

– Ведь для компетентного решения разногласий, споров по научно-техническим проблемам необходима соответствующая подготовка, опыт. Были ли они у Вас? Ведь те же «Известия» в январе 1992 года сообщали, что парторг НИИДАРа не сведущ в вопросах ЗГРЛ.

Ну, начну с того, что автор статьи в газете меня в глаза не видел, но обвинил в некомпетентности. Для меня, как одного из руководителей НИИ ДАР, а потом МАК «Вымпел», досадно, что так написала уважаемая газета.

По положению, секретарь парткома входил в состав НТС предприятия (только он, а не комсомольский секретарь и профорг, как изложено в газетной публикации). Это было вызвано в первую очередь необходимостью иметь полное представление о сущности работ, научных проблемах и путях их решения. В свою очередь, в состав парткома входили те же учёные и специалисты НИИДАР, которые избирались на партийной конференции. Они профессионально рассматривали любые вопросы, в том числе касавшиеся научной и производственной сферы. А секретарь парткома, если сам не был ученым, опирался на мнение конкретных специалистов. Иначе и быть не могло. В противном случае неквалифицированный в вопросах радиолокации парторг просто не смог бы нормально работать в таком сложном научно-производственном коллективе, как НИИДАР.

А вот в вопросах партийной дисциплины, кадровой политики, контроля выполнения работ, мобилизации коллективов на решение поставленных задач секретарь парткома должен был быть на боевом коне. Так я и старался поступать, работая освобожденным секретарем парткома НИИДАР. Это отступление я сделал сознательно, уж больно искажается теперь роль КПСС в науке и производстве. В партии на руководящих постах было много достойных людей. Но впрочем, если откровенно, и на партийной работе встречались всякие товарищи.

Вопросы загоризонтной радиолокации и связанные с ней проблемы обсуждались в НИИДАРе постоянно. Проходили заседания НТС, разного рода совещания с привлечением широкой научной общественности. Все сходились на перспективности проведения этих работ. Споры сводились к одному, возможно ли в настоящее время создание боевого средства. Достаточно ли получено научного и практического материала для этого. И было принято решение о создании опытного образца ЗГРЛС 5Н77. Мне повезло, я очень часто присутствовал при этих обсуждениях и сразу стал приверженцем этого нового направления в радиолокации. Только после назначения Кузьминского главным конструктором эти работы приобрели конкретную зримую направленность. Великолепный организатор, талантливый ученый, человек, обладавший необыкновенным трудолюбием и высокой внутренней культурой, Александр Александрович быстро сумел создать коллектив единомышленников, преданных, как и он, работам по созданию ЗГРЛС. На созданном под его руководством опытном образце были получены первые обнадеживающие результаты. В тот период появилась информация о попытках создания подобных станций и в США.