Битва в ионосфере
Шрифт:
– Внедрить регуляризирующий алгоритм восстановления двумерной (задержка, частота) функции взаимной неопределенности;
– Внести коррективы в программно-алгоритмический комплекс, вытекающие из внедрения выше указанных алгоритмов.
Очевидно, что перед доработкой боевых образцов ЗГРЛС необходимо отработать соответствующие проектные решения на экспериментальном образце в Николаеве и уточнить количественную оценку их эффективности с помощью запусков ракет из дальней зоны.
К выводу о неизбежной необходимости ввести в ЗГРЛС мероприятия, обеспечивающие минимизацию отрицательного влияния диффузной многолучевости, я пришел в 1984 году. Тогда же доложил об этом заинтересованным товарищам. Заключение комиссии, созданной по этому поводу Минрадиопромом, по-видимому, не сыграло достаточную роль — вопрос о введении в ЗГРЛС регуляризирующих алгоритмов с учетом полосы когерентности ионосферы остается открытым. Игнорирование этого
Я ознакомился также с приложением. В нем два раздела:
1. Расчленение радиолокационного сигнала в ионосфере на когерентную и некогеретную составляющие.
2. Регуляризирующий алгоритм.
Все выводы подкреплены математическими формулами. Вполне очевидно, что Кузьминский аналитически проработал очень сложную научную проблему доработки боевой системы ЗГРЛС, чтобы она стала всевидящей. Я еще раз повторяю, что старался максимально не править редакторским пером черновики главного конструктора. Для меня важно показать, что, оставшись без мощного научного центра, без лабораторий, тысяч ученых и конструкторов Франц Александрович продолжал работать и предложил конкретное решение задачи доработки уже созданных боевых радаров. К сожалению, в конце 80-х годов XX века от ученого отмахнулись и в результате СССР, а потом РФ остались без мощнейшего радиолокационного вооружения, которого до сих пор нет нигде в мире в том качестве и с такими характеристиками, которые предлагал ученый и конструктор Кузьминский.
Третья часть черновых записок архива Франца Кузьминского литературного характера. Они повествуют о человеческих отношениях в тот период, когда принималось решение о создании боевой системы ЗГРЛС. И собственно кто явился инициатором быстрейшего создания боевой загоризонтной системы. Эти черновики интересны тем, что за вымышленными персонажами угадываются реальные люди. Кузьминский умело владел словом, и при желании, и если бы позволило время, наверное, смог бы написать интересный роман или повесть о создании первого в мире уникального радиолокационного вооружения. К сожалению, рукопись, так сказать, оборвана на полуслове. По всей видимости, это была последняя работа бывшего главного конструктора боевых ЗГРЛС. В ней Франц Кузьминский фигурирует под вымышленной фамилией Уманько, в память о городе, где прошло его детство.
«Январь тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Кабинет директора научно-исследовательского института оборонной промышленности. Идет разговор о возможности разработки нового вида боевой радиолокационной техники. Речь идет о загоризонтной радиолокации. Она позволяет обнаруживать цели, скрытые горизонтом, что недопустимо для обычной радиолокации. В принципе загоризонтная радиолокация позволяет создать систему специальных загоризонтных радиолокаторов, которые следили бы за запусками ракет с территории Соединенных Штатов Америки. Такая система могла бы выдавать сообщения о произведенных запусках почти сразу же после взлета ракет, не дожидаясь пока они поднимутся на высоту, при которой могут стать видимыми надгоризонтными радиолокаторами. Это значительно увеличило бы время предупреждения о ракетном нападении и довело бы его до максимально возможного значения, что позволило бы успеть провести необходимые ответные действия.
Каждый из участников разговора, — а их было трое: заместитель министра Макров, директор института Аскенов, и главный конструктор Уманько, — понимал, что если бы такая система уже существовала и находилась на боевом дежурстве, то Соединенные Штаты Америки не рискнули бы нанести неожиданный ракетный удар по Советскому Союзу, так как такая попытка для США была бы равносильна самоубийству. Разговор длился уже долго. Как бы заключая его, Макров сказал:
– Не могу понять наших
Ты же, дорогой товарищ главный конструктор, все еще медлишь и находишься в колебательном режиме, а при попустительстве директора НИИ, занимаешься только экспери-ментально-выяснительными работами. Все равно до конца ничего и никогда не выяснишь. Нужно решаться. Тем более в сложившейся ситуации. Так что даю вам, друзья, две недели и прошу, чтобы технические предложения о создании системы загоризонтного обнаружения ракет, стартующих с территории США, были положены на стол.
Макров подошел к столу директора, отсчитал на перекладном календаре ровно четырнадцать листков и сделал запись: «Десять ноль-ноль, Уманько — доклад техпредложений».
– Вот, Николай Юрьевич, для памяти. Если не возражаете, то я приеду послушать.
Затем все трое пошли к машине, стоящей у главного подъезда. Проводив заместителя министра, директор и главный конструктор вернулись в институт. Расстались они у лифта. Аскенов поднялся к себе в директорский кабинет, а Уманько пошел в другой корпус, где располагалось его специальное бюро. Перед расставанием Николай Юрьевич пожал плечами, развел руками и сказал: «Ну, ты сам все слышал; теперь давай пиши».
Кабинет главного конструктора находился на третьем этаже старого, внешне довольно ветхого, хотя еще и достаточно крепкого, трехэтажного корпуса. В свое время он строился как складское помещение завода, но так и не стал складом. Вскоре после окончания войны завод начал перепрофилироваться на выпуск радиолокационного оборудования. Потребовалось конструкторское бюро — ОКБ. Его и разместили в этом корпусе. Количество оборонных задач росло быстро. Они становились все более сложными и наукоемкими. Их решение требовало специализированных научно-исследовательских работ. Необходимы были разработки новых технологических процессов. В 1959 году на базе ОКБ и завода был создан научно-исследовательский институт с опытным заводом. Старый складской корпус стал первой резиденцией руководства и разработчиков вновь созданного НИИ.
Спустя несколько лет был построен первый лабораторный корпус. А в старом остались экспериментальный цех, вычислительный центр, несколько подразделений службы главного инженера и созданное в начале шестидесятых годов специальное научно-тематическое бюро загоризонтной радиолокации СБ-3.
Состояние помещений в этом корпусе было плохим. Давно требовался капитальный ремонт. Обшарпанные стены, полуцелые-полуизломанные двери и оконные рамы, избитый паркетный пол, какая-то несуразная, ни к чему не приспособленная планировка помещений, которые заставлены старой, уже почти негодной, мебелью — так выглядят помещения третьего этажа, где работают сотрудники подразделений СБ-3. В ближайших планах главного конструктора предполагалась коренная реконструкция помещений, занимаемых СБ-3. Качественному оформлению интерьеров, равно как и оборудованию рабочих мест, Уманько отводил важную роль в создании условий для хорошего делового настроения сотрудников. Мысль об этом непременно возникала, когда он входил в своё спецбюро.
На этот раз он прошел в приемную, как бы ничего не заметив. Попросив секретаря никого к нему не пускать и ни с кем не соединять по телефону, зашёл в кабинет. Сел в кресло, достал сигарету и закурил. Особое удовольствие доставляла ему сосредоточенно-медленная процедура закуривания. Она отвлекала и он, как бы незаметно для окружающих, отдыхал. Этих мгновений бывало достаточно для того, чтобы успокоиться или должным образом собраться, если на то возникала необходимость. Почему-то разговор с Макровым оставил неприятный осадок, какой-то душевный дискомфорт.