Битва вечной ночи
Шрифт:
Тахгил хлопнула себя по лбу.
— Ну конечно же! Ты совершенно прав! Наверное, можжевеловая диета вконец истощила мои мозги. О, были бы у — меня крылья…
Она умолкла и пристально поглядела на Витбью, которая безмятежно расчесывала свои длинные локоны.
— Да — Витбью, прошу — одолжи мне свой плащ из перьев.
Глаза лебединой девы сузились, превратились в два наконечника стрелы. Она угрожающе зашипела, вытянула длинную шею и, отступив назад, подняла руки, словно бы мгновенно сделавшись вдвое больше.
— Надо ли это понимать как отказ? — спросила Тахгил. — Решительный
— Лебединый плащ для нее дороже жизни, — тихонько подсказал уриск. — Без него она навсегда останется в человеческом обличье, не сможет взмыть в небеса.
— Ну да, я знаю. Я буду заботиться о нем и обязательно верну — но да, я понимаю, это запретная тема.
И все-таки, как было бы чудесно парить в поднебесье, свободно и вольно, как птица, ощутить под крыльями могучую силу воздушных потоков.
— Но раз уж ты отказываешь мне в этом одолжении, быть может, не откажешь в другом? — вкрадчиво спросила Тахгил, стараясь замаскировать ловушку. — Быть может, в следующий раз, как полетишь на разведку, попробуешь выяснить, жив ли он — Король-Император Эриса? Нет, чтобы избежать недоразумений, скажу точнее: меня интересует Джеймс XVI, а не его преемник. Вдруг твоя ласточка знает — или другие лебеди?
— Лебедь согласна услужить. Лебедь узнает о государе.
Сердце Тахгил чуть не разорвалось.
— Лебеди отважны и благородны! — от всей души воскликнула она.
Внезапно найгель подскочил на месте — он уколол нос о пробивавшийся меж двух камней росток чертополоха, зеленый побег, ощетинившийся малиновыми иголочками.
— Ты слышал, о чем мы совещались? — спросил уриск. Найгель фыркнул в ответ.
— Я пронесу госпожу мимо воинов и через мост, — заявил он, моргая невинно и искренне, как новорожденный жеребенок.
— Как? — изумилась Тахгил.
— В ту ночь, когда я не смогу обогнать любого лорралъного коня по земле или по воздуху, я сам вдену голову в ярмо и соглашусь тянуть плуг. А на дамбе — кому будет дело до водяного коня, к шкуре которого приклеился очередной обед?
Раздумчиво поглаживая козлиную бородку, уриск являл собой живое воплощение мудрости. Лебединая дева притихла. Смолистый ветер принес из лагеря неясные отзвуки людских голосов.
— Хорошо сказано, сэр Найгель, — похвалила Тахгил. — Я согласна. Верю, твой план сработает.
Стрекотание сверчков буравило дыры в темном металле ночи. Над равниной сверкали тысячи разрозненных огоньков — крохотных светлячков. Белые лучи луны и оранжевые отсветы пламени сверкали на стали острых копий, наконечников шпор, гравированных шлемов и начищенных солдатских пряжек. Ветер разносил маленькие облачка дыма и обрывки звуков: лязг оружия, ржание лошадей, надрывный визг клинка на точильном камне, отрывистое рявканье приказа, хрустальный перезвон ветра.
Двое часовых в кольчугах, воины Третьего Луиндонского батальона, обходили дозором границу лагеря, время от времени встречаясь и обмениваясь приветствиями, как того требовал устав.
— Я смертный и верен Империи, — так назывались они друг другу, дабы коварные духи
Потом они пару минут разговаривали, подбодряя друг друга — стараясь заглушить гулкие голоса ночи, не дать им поселить страх в сердце.
— Какие новости, Форвард?
— В Слегорнском секторе все спокойно. А у тебя?
— Тоже.
Они оперлись на копья. Ветер играл полами пестрых плащей. Ночь становилась все темнее, но все ярче сверкали звезды, точно по черному бархату рассыпали горсть булавок — бронзовых, серебряных, медных и позолоченных.
— Последние две недели Дикая Охота так и гуляет по всему небу, — заметил Форвард.
— Сдается мне, ее все тянет куда-то к северу, — прибавил его товарищ.
— Да, но все же я рад, что наш бивуак окружен волшебной завесой, — промолвил Форвард. — Да и тому, что на смену этому преступнику Сарготу явился новый чародей.
— А ведь у новичка-то, поди, побольше смекалки, чем я думал, учитывая, что он дикарь неотесанный из Башни Всадников Бури.
— Я слышал, его выбрал лично молодой принц.
— Правда? И то сказать, достоинств у Эдварда много, да и в проницательности не откажешь. Люди любят его и готовы доказать верность на деле. Хвала силам небесным, что он уцелел в трагедии на Королевском Острове.
— О да, хвала силам небесным, — мрачно согласился Форвард, кивая для пущей выразительности.
Тоненько зазвенели крохотные, еле слышные колокольчики. Близился шанг — но ни один из часовых и словом не прокомментировал столь обычное явление.
— Хотелось бы мне, чтобы гнусное затишье поскорее кончалось, — негромко произнес Форвард. — Чем скорее мы выступим против Намарры, тем лучше.
— Говорят, ждать уж недолго, — ответил его товарищ. — Всем не терпится в дело. Затянувшееся ожидание плохо действует на бойцов.
Они еще немного поболтали о том же. В речи их редко проскальзывало ругательство или даже просто грубое словцо. Все солдаты глубоко чтили дайнаннцев и придерживались выработанного ими кодекса братства. Дайнаннская клятва — исправлять содеянное зло, наказать виновника, накормить голодного, помочь слабому и свято повиноваться закону Короля-Императора, — эта клятва мужества, правды, справедливости и верности повлияла на многих других солдат Эриса — так сияющая чаша отбрасывает свет на того, кто на нее смотрит.
Тщательно отобранные, эти часовые были бдительны и зорки. Даже встречаясь и болтая, они ни на миг не ослабляли внимания. Никто не спал на посту — особенно в час, когда бодрствует нежить. Бесчисленное множество неявных созданий уже более года странствовало по этим глухим краям, выходя из-под полога лесов на юге или спускаясь с горных вершин на севере, — и все они направлялись к Нениан Лэндбридж. Однако легионерам поневоле пришлось встать на лагерь именно здесь, выстроившись широким полукругом перед входом в старую крепость у начала единственной нити, связующей материк и Намарру: это была лучшая стратегическая точка для отражения намаррских набегов на Эльдарайн. С запада войска Императора защищала магическая завеса, созданная колдунами, с юга и севера возвели земляные валы и остроконечные стены.