Битва вечной ночи
Шрифт:
И как встарь, Ашалинда не смогла ничего ответить.
— Подойди сюда, — велел Принц-Ворон, и она вынуждена была повиноваться. Взгляд его гипнотизировал, лишал воли. — В самое время, — продолжал принц, — рассеялись твои иллюзии. Не пристало тебе вздыхать по отражению. Ужели ты еще можешь сомневаться, что увидела в Ангаваре эхо твоей первой любви, обманывая сама себя?
— Ничего подобного, — возразила Ашалинда, однако уверенность ее была поколеблена.
Давным-давно, задолго до того, как она впервые увидела Торна-Ангавара, Морраган сумел привлечь ее внимание к
Она прекрасно помнила, как это было.
— У тебя есть другая возможность, Ашалинда-Элиндор, — мягко сказал он, — не воспользоваться дверями. Я не люблю смертных и не стал бы сожалеть, если бы вся твоя раса погибла, но ты красивая, верная и сообразительная. Оставайся здесь, и я обещаю, что под моей защитой никто тебе не причинит вреда.
Из-под прямых бровей на нее испытующе смотрели серые глаза. Ветерок ерошил иссиня-черные волосы принца. Этот Светлый действительно был красив сверх всяких мечтаний смертных девушек, и еще он владел могущественной силой. Тоска по Светлому королевству охватила Ашалинду с новой силой. Он заговорил опять, еще более мягко и ласково:
— Я могу пронести тебя сквозь огонь, сквозь стекло, сквозь воду, как сквозь воздух, без всякого силдрона. Ты еще не знаешь, сколько чудес откроются перед тобой, если согласишься.
Какое-то мгновение девушка колебалась под пронизывающим взглядом принца, но в этот момент пони поднял голову, и она почувствовала теплое дыхание на своем плече. Ашалинда вздохнула и опустила глаза.
— Господин, я должна вернуть детей домой.
Никогда прежде не испытывала она такого соблазна. И, без сомнения, едва не сдалась. Неужели в словах принца заключена истина?
— Торн дал мне клятву верности, — настаивала она. — Он любил меня.
Однако бедняжка уже сама не верила своим словам.
От раскатов смеха Моррагана лебединые девы завернулись в плащи. Юный Валентин выронил из рук дымящуюся трубку, и она рассыпалась ворохом огненных искр. Даже бесстрашный Итч Уизге дрогнул. Кейтри, до смерти перепуганной гневом Моррагана, показалось, будто сумрачный лик Владыки Водяных Коней стал еще бледнее.
— Судя по всему, он просто решил немного поразвлечься с тобой, — сказал Морраган Тахгил-Ашалинде. — В изгнании время становится для бессмертного сущим проклятием. И оттягиваемое наслаждение делается еще слаще от проволочки. Погоня доставляет не меньше удовольствия, чем убийство добычи. Подумай-ка, моя Элиндор, крепко подумай-ка. Какие слова говорил он тебе, что обещал?
И она вспомнила — что было совсем нетрудно, ибо некие моменты запечатлелись у нее в душе столь ясно и четко, что уничтожить их не могли бы никакие заклятия.
Башня Исс, вечер. Освещенный звездами балкон, кто-то, при виде которого у нее перехватывает дыхание, склоняется на балюстраду.
— Я
— Да.
— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне и никому другому.
— Я тоже этого хочу и буду твоей на всю жизнь.
— Клянусь звездами, своей жизнью, всем, чем захочешь. Я клянусь.
Торн протянул руку, и Рохейн почувствовала, как ее пронзила молния от кончиков пальцев до ступней.
— Теперь мы связаны словом, — сказал он.
Деревья в дубовой роще дрожали. Листья на них ссыхались и сворачивались в трубочки, точно стружки в огне. Кейтри тихонько поскуливала от ужаса.
— Он говорил… — Ашалинда замялась, охваченная смятением. — Увы, — пришлось признать ей, — он никогда не обещал быть моим.
— Удивлена, простушка ты этакая? — усмехнулся Морраган и повернулся к Витбью. — Просвети смертную, моя прелестная уточка.
Виночерпий поднес Моррагану золотую чашу, но тот отказался. Польщенная вниманием принца, пусть даже столь оскорбительным, лебединая дева поклонилась ему и скользнула к Ашалинде.
— Витбью вовсе не враг прекрасному владыке, — заявила она, куда свободнее изъясняясь на языке людей, чем обычно. — Да и смертным девицам тоже.
Кейтри вздрогнула.
— Что? — воскликнула она. — До сих пор ты говорила исключительно аллитерациями и поэтическим стилем. Так, значит, на самом деле ты вполне нормально владеешь всеобщим наречием? Почему же притворялась перед нами? А теперь еще переметнулась на другую сторону! А мы-то считали, ты честная! Ты обманула нас! Что еще ты скрыла от нас, предательница?
Лебединая дева зашипела, точно рассерженная гадюка, и раскинула руки. Черным полукружием взметнулся плащ.
— А зачем Витбью вообще говорить со смертными? — сварливо осведомилась она. — Воровской народец! Неблагодарные! Уродские людские слова недостойны лебединых уст. Хоойссс шошалнай соуена вай махаан! Однако из почтения к дивному владыке лебединая дева скажет кое-что девице, что умеет говорить только на одном языке.
Морраган пронзил Витбью тяжелым взглядом.
Вспомнив о том, что находится в обществе особы королевской крови, она притихла, смирив природную неприязнь, но в птичьих глазах все еще посверкивали опасные огоньки.
— Подумай, — сказала она, — как Благородные могут относиться к твоему низменному народу? Людям, что поедают оболочку пищи, пожирают плоть лебедей и прочих тварей, глотают разбухшие в озере корни растений! Людям, что обедают мертвечиной, а потом еще смеют давать вещам названия! Как может аристократ влюбиться в свинью?
— Торн преломлял со мной хлеб, — возразила Ашалин-да, — Мы много раз ели вместе!