Битва за Фолкленды

Дженкинс Саймон

Проблема для правительства заключалась в его неготовности признать всю степень рискованности положения оперативного соединения. Ему приходилось одновременно поддерживать веру в непобедимость Британии и предпринимать все возможные шаги для улучшения действительного расклада сил. Противник применял свои ВМС и ВВС в непосредственной близости от родных берегов. Как будет сказано ниже, многие американские аналитики в те времена сомневались в победе Британии и ожесточенно спорили в отношении целесообразности риска их британского союзника с политической точки зрения.

Остается обратить внимание на последние два вопроса, касающиеся материалов, отсутствовавших в наличии во времена написания этой книги. В первую очередь это относится к аргентинской стороне. В 1983 г. мы разбирались в обстоятельствах того, почему аргентинцы пошли на означенное предприятие, но не того,

как они это делали. Книги Джимми Бернса и Лоренса Фридмена до известной степени дали ответ на первый из вышеозначенных вопросов. Теперь-то мы точно знаем, что аргентинцы передвинули на апрель назначенное на июль вторжение по причине незадачи с пошедшей прахом авантюры — «репетиции» с захватом Южной Георгии. К июлю, однако, зимняя погода обещала сделать ответные действия британцев почти нереальными. Победа «генерала зимы» была бы предрешенной. Так некие вторичные на первый взгляд факторы оказывают определяющее воздействие на итоги войны.

Комиссия Фрэнкса предпринимала расследование в целях поиска ответа на второй вопрос (так и оставшийся без определенного ответа): почему аргентинцам удалось полностью застигнуть врасплох Британию? Как высказывался Саймон Дженкинс в ряде статей в «Санди Таймс» в мае 1987 г., дело заключалось не в нехватке разведданных, а в несостоятельности правительственной машины — в ее неспособности верно интерпретировать сведения. Как показываем мы в своей книге, в феврале и марте 1982 г. тревожные сообщения потоком текли из Буэнос-Айреса по каналам Министерства иностранных дел и Министерства обороны в Лондон, где, в каких-то кулуарных интересах, данные эти искажались и застревали в системе Уайтхолла. Правительство не сумело отличить сплетни от угрожающих сигналов в основном по причине отсутствия политической воли. Никто — ни Министерство обороны, ни Министерство финансов, ни Кабинет — не желали признавать вынужденную необходимость пойти на дорогостоящие превентивные меры где-то там в Южной Атлантике — в некой отдаленной и малоинтересной для них точке, о которой они почти ничего не знали. По своей природе тогдашнее правительство Тэтчер с враждебностью относилось к любым оборонительным и заморским проектам и меньше всего хотело вкладывать в них деньги (если не считать ядерного оружия). Подобные тенденции, помимо всего прочего, создали благоприятную ситуацию для возможного противника и способствовали выработке условий для начала военной грозы.

Об этом в расследовании Фрэнкса не упомянуто. Наносить ущерб репутации министра иностранных дел, лорда Каррингтона, было бы так немилосердно. Но тот реабилитировал себя и считается сегодня едва ли не единственным достойно ушедшим в отставку высокопоставленным чиновником правительства тори в период между 1979 и 1997 гг. Успех ускорил залечивание всех ран, а интровертированная политическая культура Британии помогла прикрыть шрамы. Во всем виновата система Кабинета в целом — ни больше ни меньше. Никому не пришлось принять вину на себя персонально. Коллективная ответственность вполне может означать потерю ответственности вообще.

Прошло десятилетие, и Фолклендскую войну заслонило собой более крупное предприятие — развертывание британских войск в Персидском заливе. Однако конфликт в Южной Атлантике сохранил черты определенной привлекательности как последний уродец имперской истории. Столкновение завершилось убедительной британской победой, пусть для того и потребовалась энергичная помощь американцев. Война осталась позади словно бы сама по себе — не возымела большего значения для британских интересов и никого особенно ничему не научила. В других британских колониях, например на атолле Диего-Гарсия, преспокойно выселяли жителей, когда это потребовалось британскому правительству. В Гонконге тоже все прошло без шума. Сражение за Фолклендские острова являлось по преимуществу политической войной — войной гордыни и престижа, войной ради спасения шкуры правительства. Она послужила уроком для конкретного диктатора, но не для диктатуры как таковой. Сколь многим царькам сходила с рук агрессия — никто не посылал против них флотов и армий. Не затем в апреле 1982 г. отправилось в поход и британское оперативное соединение военно-морских сил.

Однако соединение это все-таки вышло в море. Оно выступило в бой и победило. Вот мы и предлагаем читателю посмотреть, как конкретно обстояли дела в ходе этой авантюры.

Макс Хастингс

Саймон Дженкинс

Январь 1997 г.

Предисловие

Перед

нами история этакого каприза судьбы, почти наверняка последней колониальной войны для Британии. Сугубая необычайность события очевидна: даже когда начали гибнуть люди, многие из вовлеченных в противостояние чувствовали себя словно бы унесенными в волнах некой фантазии — будто бы тонущие корабли и грохочущие пушки и винтовки вокруг сошли с экранов телевизоров в гостиной.

Будучи корреспондентом при британском оперативном соединении, Макс Хастингс не давал себе труда задаться вопросом в отношении желательности и необходимости той войны. Он попросту чувствовал себя избранным — человеком, получившим благоприятную возможность стать непосредственным свидетелем драматического действа, увидеть британские войска занятыми своим делом точь-в-точь так, как делали они это испокон века: среди путаницы и противоречий, демонстрируя способность смеяться над неудачами, действовать с профессионализмом, отвагой и уверенностью, не оставлявшими их со времен Бленхейма до Белфаста [2] . Когда началась война, первой заботой в умах едва ли не всех в Британии сделалась победа. Когда же отгремели бои, стартовал длинный и сложный процесс расследований. Почему пришлось вести войну? Стоило ли вообще воевать? Что в действительности происходило? Нельзя ли было решить все как-то иначе?

2

Т. е. на протяжении примерно 280 лет, начиная с битвы при Бленхейме (Блиндхайме), где 13 августа 1704 г. (в ходе Войны за испанское наследство) британцы сыграли заметную роль в победе союзных армий герцога Мальборо и принца Евгения Савойского над франко-баварской армией курфюрста Баварии Максимилиана II и маршалов Франции Таллара и Марсена, и заканчивая действиями британских войск против боевиков ИРА в Белфасте (Северная Ирландия) в 1980-х годах. — Прим. ред.

За день до того, как оперативное соединение «подняло паруса», мы решили — в случае, если и в самом деле разгорится война в Южной Атлантике, — вместе написать о ней книгу. Саймон Дженкинс располагал широкими знаниями происходящего в Вестминстере и Уайтхолле и имел возможность приглядеться к политикам, чиновникам и дипломатам, управлявшим Британией в те дни, — в один из наиболее острых моментов ее послевоенной истории. Хастингс получил шанс разжиться «живым» опытом в процессе событий, окружавших оперативное соединение в период от начала его путешествия из Саутгемптона до капитуляции аргентинцев в Порт-Стэнли.

Наша книга представляет собой главным образом рассказ о политических решениях Британии и о действиях ее военно-морских и сухопутных сил. Мы не стремились к изучению проблем Фолклендских островов и их обитателей, как не пытались показать войну с точки зрения Буэнос-Айреса, пусть и использовали некоторое количество аргентинских источников, так сказать, из первых рук. При работе над книгой мы решили разделить сферы ответственности по очень простому принципу: Дженкинс описывает события в Лондоне, Вашингтоне и Аргентине, а Хастингсу отводится поле самого конфликта в Южной Атлантике. Так мы объединили усилия в общем деле.

За месяцы, прошедшие после окончания войны, каждый из нас беседовал со многими из ее участников. Мы можем похвастаться выпавшей нам честью повидать почти всех главных фигурантов противостояния и пообщаться с некоторыми иногда на протяжении многих часов. В большинстве случаев интервьюируемые были поразительным образом честны, признавая тот факт, что противостояние являлось уникальным событием, а потому потомки заслуживают право знать его секреты за лишь небольшим исключением. Зачастую участники желали беседовать приватно — сугубо не для протокола, причем порой такой подход оказывался неизбежно необходимым для наилучшей передачи ощущений, мыслей и высказываний этих людей во время войны, пусть обязанность цитировать безымянного «офицера», «гражданского служащего» или «министра» и раздражает. В противном случае люди не проявляли бы такой откровенности. Время от времени мнения в «сухом остатке», в особенности применительно к встречам с ключевыми фигурами, вступали в противоречия друг с другом. Мы можем лишь констатировать сильнейшее желание с нашей стороны разрешить подобные конфликты точек зрения, а в остальном принуждены ждать, когда «правда» выйдет наружу, что, учитывая смехотворные британские правила секретности, произойдет не ранее 2012 г., а может, и не случится никогда.