Битва за Изнанку
Шрифт:
Зачем меня вызывал Князь? Тут не надо быть семи пядей во лбу. Он знал, что необходимо делать с курицей, которая несет золотые яйца. Выжимать из нее все, пока та не сдохнет. А что при текущих реалиях именно так все и произойдет, я не сомневался.
К тому же, зачем беспокоиться от курицы, если она приносит одни заботы? Случится с ней что, ну и не жалко. Небольшой профит с меня уже получили. Беда в том, что я действительно буду пахать на этого жадного дурачка, пока не окочурюсь.
— Сначала заедем в Подворье.
—
— Леопольд, прости, не знаю, как тебя по батюшке. Скажу честно, мне срать с высокой колокольни на Князя и на все, что с ним связано. Все, что хочет Святослав, — хорошенько меня поиметь. Фигурально, конечно. И поверь, учитывая наши отношения, хуже уже не будет. Скажешь, что мне после пещеры надо было заехать в Подворье и купить лечебные зелья. Хорошо?
В Лео сейчас боролись желание выполнить приказ государя и нечто, что можно было назвать эмпатией. Наконец он кивнул:
— Только быстро.
Я махнул рукой, мол, делай что хочешь. Лео и сделал. Рванул с места так, что меня в кресло вжало. Хорошее отношение ко мне — это одно, а служба князю — другое.
До Подворья мы, можно сказать, практически телепортировались. А когда я вышел, мне захотелось сделать то же самое, что вытворяли пассажиры одного французского «Такси». Когда мы с Костяном были совсем малыми, то представляли, что у каждого будет белый «Пежо». После фильма Люка Бессона считалось, что это самая гоночная машина в мире.
Вот только с возрастом мы узнали суровую правду жизни — кинематограф часто врет. А еще Костян вывел собственную формулу: «Если ты покупаешь „Рено“ — то спустя некоторое время умеешь ремонтировать даже вазовские машины. Если покупаешь „Пежо“ — то умеешь ремонтировать Пежо».
Чуть отдышавшись после красочного флэшбэка и легкой тошноты, я направился прямиком к артефактору, не обращая внимания на все остальное. Хотя в Подворье действительно царило явное оживление. Заключавшееся в первую очередь в том, что на центральной площади собралась толпа. Причем, не только людей, но и нечисти. Правда, непонятно, чего они пытались добиться — никто ничего не говорил. Просто стояли, мялись, ждали. Может, тут колбасу будут раздавать?
В любом случае, у меня были дела поважнее. Да и Князь ждет. Наверное, не спит, не ест, все глаза выплакал по своему любимому рубежнику.
Поэтому я уверенно направился к ближайшему зданию на площади.
Степан Филиппович встретил меня без особого энтузиазма, хотя кивнул. Старый тертый калач, понимает, что даже от самых бесполезных клиентов может быть толк. А я все же не такой уж и бесполезный.
— Добрый день? Что там у вас снаружи? — спросил я.
— Здравствуйте, Матвей. Воеводу ждут. Захожая нечисть распоясалась.
— Это да, это беда, — ответил я, доставая со Слова папку и кидая на прилавок.
— Это что? — на всякий случай спросил артефактор, хотя уже явно начал догадываться. Его выпученные
— То, о чем мы договаривались. Записи Морового.
— Ооо…. Оо…
Может, он и хотел сказать что-то членораздельное, но у Филиппыча это просто не получилось. Он протянул свои пухлые шаловливые ручонки к папке, но я тут же положил на нее сверху ладонь.
— Только сначала нам надо все обговорить, Степан Филиппович. Самое важное, чему я научился от рубежников — никому нельзя доверять. И договор на хисте лучше всяких устных клятв.
— Конечно, конечно, — заулыбался артефактор. — Сразу видно делового человека. Я помню, что вам нужно. Пространственный артефакт многоразового использования, который нельзя обнаружить с помощью хиста.
— Все так, — кивнул я.
— Я сделаю вам грандиозную скидку!
— Это я сделаю вам грандиозную скидку, — огорошил я Степана Филипповича. — Для знающего человека, эти записи, — я пододвинул папку к себе, — стоят очень больших денег. Да что там, наверное, их можно назвать бесценными. К сожалению, у меня нет времени, чтобы заниматься их реализацией. Поэтому я готов устроить бартер. Записи взамен на артефакт.
— Молодой человек, это немыслимо! — чуть ли не затрясся хозяин лавки. — Вы хоть представляете, сколько стоит создать подобный артефакт? К тому же, я не могу опорочить свое имя. И клеймо.
— Вот клейма не надо. Подумайте, что будет, если чуры вдруг найдут эту штуковину? Что до цены, думаю, она много меньше, чем эти записи.
— Я даже не знаю, что там. Мне надо взглянуть!
— Нет, на этом и строится условие договора. Я могу лишь поклясться, что это все записи, которые остались у Морового. Так что, по рукам или мне поискать более сговорчивого артефактора?
Что интереснее всего, люди не любят тех, кто похож на них самих. И чем больше эта схожесть, тем явственнее антипатия. Сейчас я чувствовал лучи ненависти, которые источал Филиппыч. Еще бы, ему, жадному и скаредному лавочнику, выкручивали руки. Но вместе с тем артефактор был умным человеком. Глупый бы не задержался на центральной улице Подворья.
— Сами понимаете, если там не окажется упоминаний относительно способа создания артефакта…
— То сделка будет автоматически расторгнута, — закончил я. — Но если нет…
Артефактор еще немного подумал и кивнул. На этом и строился мой расчет. На его жадности. Он, наверное, искренне считает, что там куча полезной информации. Вполне возможно. Но может быть и так, что там какие-нибудь разрозненные факты, не представляющие никакой ценности. Главное, чтобы были сведения об артефакте.
— Еще не все, — сказал я. — Теперь по срокам.
— Можете быть уверены, — ответил Степан Филиппович. — Неделя и у вас будет нужный артефакт.
— Два дня, — покачал головой я. — И то лишь потому, что я понимаю сложность его изготовления.